Горит свеча, дрожит тихонько пламя,
Так робко, даже виновато…
Лишь в полумраке тихое дыхание,
И взгляд пустой вдаль устремлен куда-то.
…Он был закован в собственном сознании,
Он слишком много знал, и оттого
Он слепо балансировал на грани,
Не видя разницы между добром и злом.
Глядел на мир через ресниц решетку,
Он тихо звал, он умолял спасти,
Он рвал тот плен, что из обмана соткан,
И пальцами на ощупь провода души…
Он верил в сны и отрицал реальность,
Он видел грани, но не различал сторон,
Он был способен постучаться в двери рая,
Хотя на муки смертные в аду был обречен.
Он видел смерть, но не узнал ее,
И даже ей не удалось его понять,
Он не боялся и не ждал, лишь день за днем
Пытался путь к свободе отыскать.
И дар свой, словно наказание,
Он проклинал, он отрекался сотни лет,
А если замолкало воспаленное сознание,
То становилось как-то тихо на Земле.
Он рвал тот плен, что из иллюзий соткан,
Он вновь и вновь пытался убежать,
Но на пути всегда была решетка,
А на руках – пророчества печать.
Он видел боль, но не поддался ей,
Хотя оковы таинства сжимали сердце,
Уже совсем привычно пальцы в темноте
На ощупь теребят иллюзий нити.
Ломая ногти, раздирая пальцы в кровь,
По черным скалам и слепым дорогам
Он рвал с себя оковы вновь и вновь,
И снова дрался за свою свободу…
…Но вновь горит свеча, уже почти погасла,
И еле дышит робкий огонек,
А на ладонях, словно статую
Обреченно держит мир пророк.
Замолкло воспаленное сознание,
И он замолк, смирившийся с утратой.
Лишь в полумраке тихое дыхание,
И взгляд пустой вдаль устремлен куда-то…