Ночник вспотел до лужи света под собой,
Мне спать, что смерть впустить и растрепаться,
Но гребень мой, мой гребень, что?...ах, да, с тобой,
С тобой остался вечно оставаться.
Я помню твой парящий сизоокий труп,
Я помню вуалетку в грушекосточкову крошку
И жжёный известняк неколебимых губ,
Которыми ты лоб мой целовала понарошку.
Мне год который кажется ужасный сон
Ты говорила - он тебе который год казался...
В нём ты мертва, тобой владел somnambulon.
Не растрепался я бы скоро, ох не растрепался.
Мне слышен шорох заблудившихся ветров
В забитых выпревшей листовою водосточных,
Из них доносится урчанье мартовских котов;
Заблудших тоже или там засевших прочно.
Стряхнуть желаю вес раскрепощённых век,
Наперекор моим желаниям желающих сомкнуться.
Мне нравится вдыхать, но не люблю, когда истек
Доныне крепкий, ныне век мой растрепато-куцый.
Я вижу поэтическую пудру, взвеси, мысли, дым,
Моя ногтистая рука вгрызается в накидку шерстяную.
Та взвесь, что мошкора к искрящимся глазам моим
Бесстыже липнет, накипает, пенится вгустую.
Я помнил твой парящий сизоокий труп.