Я себя подозреваю в безумии.
И под управлением дождевого оркестра,
смывающего остатки благоразумия,
я бреду, умываясь каплями, на свое любимое место.
А здесь, как впрочем, и везде по городу, все о тебе.
Твои шаги заклеймили мостовые иным восприятием.
И весь этот хаос в моей полупустой больной голове
можно свести на нет всего лишь одним объятием.
А мы с тобой сами, как два героя из фиков – фрики.
Застилаем одно дорожное полотно на двоих, даром, что города разные.
И в трубку молчим, выдавая немые задушенные мертвые крики.
Идем ва-банк на зеро, хотя интуиция что-то вопит про красное.
Плацкарт до любви. Пока доедешь – насмотришься до слепоты.
И до приезда еще суток сто, не менее.
Соседи становятся близкими. Ближе, чем ты.
А ты – как воспоминание об утраченном зрении.
И пачка за пачкой в тамбуре ночью, глядя в ночную грязь.
Тамбур – всего лишь скамейка в Летнему саду.
Перила мостов превращаются в арабскую вязь.
Вечный Огонь переходит в огонь в аду.
Плачевен итог марафона с названием «Страх».
Из трубки твой голос надломленный, тихий и горький.
В душе паутина, вокруг пустота, а в глазах
– тысячи бесов втыкают, как в Вуду, иголки.
Казалось бы, просто – ты любишь и даже любим.
Зачем себе ставить нелепые ставни на окна.
Но ты превращаешь возможности в призрачный дым.
И просишь лечения. Будто бы есть такой доктор.
Не лечат от боли. Не лечат от страха. И нет
того, кто способен урезать стосуточный бег по дороге.
Ты сам себя предал. И сдал свой плацкартный билет.
У станции главной – конечной. У самой любви. На пороге.