Беспечный возраст не помеха мастерам - ну кто бы спорил!
Совсем недавно ты старательно писал "аз-буки-веди",
Но как некстати по долинам и горам расцвёл цикорий:
Обрывки неба вдоль обочин разбросал попутный ветер.
Ах, этот ветер, искуситель и хитрец неистребимый!
Мол, не пора ль тебе в столицу, виртуоз, - искать удачу:
Там в ярком свете в диадемах у невест блестят рубины,
Там вместо смердов от твоих печальных грёз - цари заплачут!
Волшебник ласковый, творящий чудеса в долине горной,
Твоих созвучий бесконечный хоровод тревожит души.
И зверь в лесах, и даже птица в небесах тебе покорны,
Под вечер тучи опускаются с высот - тебя послушать.
А я всего лишь из кленового ребра, я плоть от плоти,
Я деревянный твой двойник, короткий блик, ладов мельканье.
Я предназначена гореть и не сгорать в огне мелодий,
Когда насквозь меня пронзит и опалит твоё дыханье.
Ты как цикорий синеглаз, ты сердцем чист и простодушен.
Тебя закружит и раздавит снежный ком страстей притворных.
Ты несравненный, без сомнения, флейтист - кумир пастушек,
Но, без сомненья, прослывёшь еретиком в кругу придворных.
Побереги же свой поношеный хитон, любитель песен!
Мы уповать на шубу с царского плеча с тобой не будем:
Тебя пожалуют на площади кнутом или повесят,
Устроят праздник безработным палачам и тёмным людям.
А я без тёплых губ твоих наверняка оцепенею -
Неоперившийся расслабленый птенец, лишённый корма,
Когда глумливая и грубая рука мне сдавит шею,
Когда обрушится расплавленный свинец в тугое горло.
Но если всё-таки нежданно повезёт тебе с фавором,
Тебя опутает парчовый поясок прочней аркана.
Каких достигнешь ты немыслимых высот с придворным хором?
Ты променяешь мой нехитрый голосок на гром органа!
Избави Боже, мой доверчивый флейтист, я не пророчу!
Небесной синью вдоль обочин мельтеша, расцвёл цикорий.
Но так тревожат над горами крики птиц сегодня ночью -
То не моя ли деревянная душа кричит от горя?