Вы не подумайте: Он в бреде!
Я много лет прожил на свете,
но не понятны сны мне, те,
в которых па танцует Леди.
Она в полете и в балете,
быстро крутит фуэте.
Без музыки, и в темноте,
в какой-то страшной красоте,
она кружится в белом платье.
Но не могу ее признать я.
Она танцует фуэте,
хочу, но не могу обнять я.
Она есть та, кого любил,
которую затем забыл?
Она есть та, кто меня любит?
Ее, быть может, погубил?
Теперь она меня погубит!
И днем о ней приходят думы…
При ней я вижу музыкантов,
одетых в ветхие костюмы.
Ни звуков городских курантов,
ни звуков старых инструментов
не слышу я. Аплодисментов
людей, что хлопают в толпе,
не удается мне услышать!
Я задаю вопрос себе,
где мог, когда-то, это видеть?
Что значу я в ее судьбе,
когда и чем я мог обидеть?
Я где-то это видел прежде…
Воспоминания, надежды,
волнения теснят мне грудь.
Ее касаюсь я одежды,
мне кажется, еще чуть-чуть,
закончу этот трудный путь
и я узнаю, кто она,
и, пусть вуаль не поднимает,
зачем танцует среди сна,
зачем неведомым терзает.
Сцену луна лишь освещает.
Знакомая рука видна,
но размышления напрасны,
никак не рассмотреть лица,
черты знакомы, но неясны,
и мне, то кажутся прекрасны,
а то, наоборот, ужасны.
Она танцует. До конца
я сон не в силах досмотреть,
а наяву всего понять.
Кто под вуалью рассмотреть?
Но, и во сне, не мог я сметь
ткань эфирную сорвать.
Она есть та, кого любил,
которую затем забыл?
Она есть та, кто меня любит?
Ее, быть может, погубил?
Теперь она меня погубит!
Я много лет прожил на свете,
но не понятны сны мне, те,
в которых па танцует Леди.
Она в полете и в балете,
быстро крутит фуэте.