Дальше и дальше в глушь,
В самую дальнюю хмарь
Шёл не чиновник, не муж,
Не полководец, не царь.
Шёл, заросший бедой,
Погоня стелилась вслед,
Погоня кричала: «Стой!»
Он улыбался: «Нет».
Шёл от столицы и тьмы,
Шёл на свидание с тьмой.
Смеялся на лик луны,
Смеялся над первой звездой.
Селенья менялись быстрей
Песка в песочных часах.
Дорога росла, как пырей,
Ветер играл в волосах.
Писал на скалах стихи,
Писал стихи на камнях,
И тяжелели… Тихи,
Громоздки – остались в веках.
Писал второпях, кое-как,
Его накрывало грозой.
Погоня искала знак,
Погоня кричала: «Стой!»
Он улыбался: «Нет.
Я жизнь свою прожил сам».
А жизнь шептала в ответ:
«Куда ты забрёл, Ханьсян?
Где ты оставил дом?
Был ли ты раньше живым?
Каким ты был занят трудом?
Был ли когда молодым?»
Ханьсян смеялся в ответ,
Чесал промежность, бежал.
Ханьсян улыбался: «Нет»,
Завидев отблеск ножа.
Погоня кричала: «Стой!»
Жизнь звала: «Разберись!»
Дорога звала за собой,
Держала на привязи жизнь.
Держала жизнь, и тропа
Вилась бесконечной кудрёй.
Стихи на скалах. Стопа
Скользила по мху. Порой
Скрывался в пещерах, бродил
Без факела, без огня.
Писал на ощупь, светил
Словом прошедшего дня.
Стих обжигал скалу,
Впечатывался, сверкал.
Ханьсян хохотал на луну
Даже когда засыпал.
Шёл от беды к беде,
Шёл он за годом год.
Вилами по воде
Писано – кто разберёт,
Что может статься с таким…
Смеялся в глаза палачам,
И они превратились в дым;
Смерть, чуть коснувшись плеча,
Не вынесла и ушла.
Он плюнул с досады вслед.
Шептала жизнь: «Я была».
Он улыбался: «Нет».
И он уходил опять,
Без цели брёл по земле.
…Стихов слепящая рать
На камне и на скале…
Забыв о своей судьбе,
Забыв само слово «судьба»,
Он уходил к себе,
Он уходил от себя.