Ну что тебе стоило родить меня другим человеком? Или вообще не рожать. Или в другой семье – не у себя? Не получилось. Теперь я подрос, и знаю всю правду. Её ведь не скроешь – раз люди пишут, значит, так и есть. Вот так я узнал, что главная наша цель – вредить другим. Пить кровь. Совершать ритуалы. И масса других изящных развлечений. Особенно – нести в общество смуту и ненависть. Разъедать его изнутри. Этим и занимаюсь. Вон выставлено сколько. Подрывных стихов и кровожадных песен. На трёх (пяти?) сайтах. Читай – не хочу!
Ты могла бы на последние деньги из своей копеечной зарплаты бухгалтера в столовой покупать мне Жюль Верна и Майн Рида, Паустовского и «Тысячу и одну ночь». Наша крохотная квартирка на машзаводе могла стать своеобразной домашней библиотекой, куда десятки людей посёлка тянулись бы за книгами. Годами. Десятилетиями. И так у нас в семье чёрно-белый телевизор появился бы на 5-8 лет позже всех остальных семей, а до того ходили бы к соседке смотреть. Зато книг было бы – не перечтёшь. Лекарств кому надо – пожалуйста! Человеческих советов, утешений и примирения семей простых наших украинских или узбекских соседок, мужья которых нечаянно загуляли на курорте и потом переписывались со своими пассиями, это в шестидесятые-то годы! – сколько угодно! Половина моего класса, и не только моего, делала бы с тобой математику и литературу. Великовозрастные студенты, ученики вечернего техникума при машзаводе, соратники отца, который вместе с ними окончил его, поменяв в корне ненужную в городе после войны и полученную в России специальность, вместе со мной занимались бы у нас дома фотоделом, а ты с ними математикой и главное – уроками человеческой жизни. Такой, что не знаю про деньги, а тепла и добра в каждом доме хватало бы. И тянулись бы к тебе люди, как к свету тянутся цветы. И я привык бы давно, что пузатый сорокалетний дяденька – отец многочисленного семейства, обнимает тебя на улице и едва не плача и причитая по-бабьи «Вера-апа, Вера-апа», вспоминает, как лет двадцать назад ты не дала ему, пацану, и другим, умереть с голоду, неустанно наблюдая за вороватыми кастеляншами и прочим начальством столовой при ремесленном училище, где работала. А за мою тарелку борща, когда я приходил с тобой на работу, платила бы у кассы.
Я мог бы гордиться своей семьёй, родителями и происхождением. Гордиться внутренне, а не хвастая – все люди где-то у кого-то рождаются, и в этом нет ничего особенного, но вот объясняют мне, что я должен стыдиться, скрываться, испытывать чувство вины и вообще молчать в тряпочку. Потому что начитавшиеся Пушкина, Лермонтова, Достоевского, Тютчева, Пастернака и Фета добры молодцы в порыве блаароднейшего и трезвейшего негодования бьют стёкла в синагогах (о каких вы с отцом и не слыхивали почти), режут наших соплеменников, подрастают, издают газеты, объясняя великому народу, кто именно виноват во всех его бедах. Кто пьёт его кровь, высасывает ресурсы, хватает или сам себе присуждает Нобелевские премии, и, радостно потирая руки продаёт всё, что можно, гнилому Западу. А руководство, его, народа, вяло отмахивается, сурово борется, кого-то слегка сажает, если убил нечаянно – и дело идёт своим чередом. Демократия-с. В том числе и в Интернете. И даже на сайте.
10.08.07.