пролог
Подруги все-таки вытянули ее на танцы. Пришли втроем, без всяких разговоров заставили открыть гардероб и отрыть самое красивое платье. Платье нашлось быстро, хорошим вкусом Бог Женю не обделил. Вместе с непостижимой для приятельниц скромностью. «Ты невозможная тихоня, Женька! И мы не посмеем тебе больше прозябать дома в своем гордом одиночестве», - высказала наболевшее за всех троих рыжая наглоглазая Юлька. Из кресла под зеленым аккуратным абажуром раздалось обиженное «мяу». Любимица Жени, трехцветная Джульетта, напомнила, что совсем ее хозяйка не одинока, она то всегда готова в трудную минуту подставить Женьке и ушко, и горлышко, и спинку, и даже животик. «Ну вот, совсем о тебе забыли!» - девушка, которую только что назвали тихоней, подхватила кошку на руки, закружила по комнате уже в платье голубого цвета, так подчеркивавшего ее стройность, легкость и даже аквамариновый цвет больших глаз.
«Бросай свою кошку и собирайся поскорей разбивать мужские сердца, Евгения!» - потянула ее за локоть Аня, самая младшая из подруг, похожая на озорную белочку.
«Это еще зачем? Я согласилась с вами пойти танцевать, вы же знаете: я занималась бальными еще в отрочестве, грех не вспомнить! Но мужские сердца оставляю вам, делайте с ними, что хотите!» - Женя говорила серьезно, но готова была вот-вот прыснуть от смеха, уж больно забавляло ее желание подруг вовлечь ее в какую-нибудь жуткую романтическую авантюру.
«Это ты сейчас так говоришь, а вот как увидишь Костю, так у самой сердце забьется так, что и выскочит ненароком! Только ты с ним поосторожней, он сердцеед!» - совсем серьезно вдруг подала голос Эля, «Облачко в ленточках», как называли ее за глаза все подруги.
«Сердцеед? Не знаю я, что это такое, и Кости вашего не боюсь!» - Женя, уже развеселившись совсем по-детски, за руки сама со смехом вытянула подруг из своей квартирки. Когда с противоположной стороны отзвенел ключ в замочной скважине, Джульетта вновь произнесла обиженное «мяу». Ее уже никто не услышал.
***
Он увидел ее сразу, в синем платье, стройную и легкую точно перышко. Сразу захотелось подхватить, закружить в танце, почувствовать пальцами под тонкой шелковой тканью гибкий позвоночник, а потом… «Стоп!» - сказал он себе, точно коту, нацелившемуся на добычу и уже представляющему, как она будет биться в его лапах, «Сначала подойди к ней и пригласи на танец». Он подошел, на ходу натягивая улыбку, которая так шла его мужественному лицу и уже успела свести с ума всех девушек, приходивших на танцы. Теперь очередь должна была прийти вот этому «перышку». «Разрешите пригласить…» - Костя уже думал, как бы понеотразимее рассыпаться в комплиментах, но взгляд аквамариновых глаз лишил его голоса. Женя смотрела на него доверчиво, тепло и как-то по-особенному уютно и тихо, а он не понимал, что с ним происходит, почему ему уже совсем не хочется испепелять эту девушку страстным взором, производить впечатление рокового мужчины. Он и не заметил, как они кружатся в танце, он видел только светящиеся чем-то неизъяснимым аквамарины. Этот свет вдруг превратился во вспышку. Он все вспомнил.
Золотое море одуванчиков. Он, совсем маленький, бежит на зов родного голоса. «Костенька! Коооостеееенькаааа!» - разносится по всему полю. «Я бегуууу, маааамооочкааа!»- кричит он, задыхаясь на бегу, изо всех сил кричит, а хотел бы еще сильнее, ему кажется, что если он крикнет сейчас громко-громко, то мама поймет, как сильно-сильно он ее любит. Нежные и одновременно сильные руки подхватывают его, кружат под солнцем. И в самых родных глазах на свете отражаются солнечные лучики, и его, Костенькина, улыбка отражается тоже, в двух аквамаринах. Он смотрит на них снизу вверх с немым детским восторгом и совсем закружившейся от вращения головой.
Как сейчас! Все прямо как сейчас! И восторг немой, и голова кружится, и два аквамарина смотрят на него снизу вверх… Неужели он не спит? Мамы не стало, когда он только пошел в первый класс, его воспитали отец и дядя, он был им очень благодарен за воспитание, сделавшее его умевшим всегда за себя постоять мужчиной, вот только любил по-настоящему он только память о маме и о ее неповторимых, как ему всегда казалось, глазах. Он и от всех девушек уходил обратно к своим воспоминаниям, утешавшим его почти каждую ночь, а теперь боялся, что сон закончится, танец прекратится, видение исчезнет. Он продолжал кружить Женю, хотя ему казалось, что это она его кружит.
«Господи, пусть это будет продолжаться вечно!» - взмолился он в своем сердце, ясно понимая разумом, что танец рано или поздно закончится. «Что ты сделаешь тогда, Константин?» - внутренний голос, точно сам Господь, требовал ответа. В этот момент аквамарины смотрели на него с такой нежностью, что он ясно понял: у него нет выбора. «Я сделаю ей предложение», - без всяких колебаний ответил он внутреннему голосу. Тут же он понял, что музыка еще не кончилась, а у него есть возможность говорить. Под его горячими пальцами изгибался тонкий позвоночник будущей жены, и он нашел в себе силы спросить, еще робея, но уже чувствуя ответственность за девушку в синем платье: «Как тебя зовут, перышко?»