Нацепив золотое пенсне,
копошусь археологом в давешнем сне.
Отрясаю былины и тальк
с атрибутов виденья, но что-то не так.
Сон-зверинец, кого только нет, –
вне изящных вольеров, ажурных тенет
это Ноева тень корабля –
всем приют: от Кербe'ра и до воробья.
Веет воском, зерном и пыльцой,
но куда бы ни глянул ты, тычет в лицо
птичий клюв, поросячий пятак...
Словом, сон, и во сне этом что-то не так.
Луги топчет тяжелый табун,
не выпячивай, впрочем, до срока губу,
не дыши горячо, вытри нос, –
скакуны восьминоги – попробуй стреножь.
Взор туда, где не место стопе,
обрати, там меж фениксов, сов и т. п.
катит месяц в упряжке из птах...
Сон как сон, и во сне этом что-то не так.
Кстати, месяц, пока не иссяк,
в земноводное – крысу, в жар-птицу – гуся
не дурак переладить, любя.
Кем же он из любви той представит тебя?
Да утри же слезинки с ланит!
Ты пребудешь собою и сверх: именит
став меж разноголосых ватаг,
сам поймешь, это сон, в нем же что-то не так.
Знать бы что... Видно, не по уму
этот ребус, тебe толковать ни к чему
грай гортаней, урчанье утроб,
мой мираж, зоосад расходящихся троп.
А разгадывать - поводырю,
ergo, автору, мне... Веки я отворю,
и в словесной плутая возне,
как сумею спрошу: "Где же я в этом сне?"