Выключается свет. Я лежу и думаю, наблюдая на потолке полосы от жалюзи. Тихо гудит холодильник, в соседней комнате сопят люди… Но я здесь совершенно одна. Кто поймёт меня до последнего полумёртвого хрипа на острие момента?
Тени шепчутся о чём-то своем на языке жестов.
Ночь засовывает свои пальцы в каждый дом и каждое окно, и нет угла, куда бы она не проникла. И хуже всего то, что она и внутри меня тоже. Она приходит ко мне кошмарами, чем-то тяжёлым и ужасным, разрастающимся изнутри, поднимающим всё новые пласты боли, одиночества и страха, как ил со дна. И среди этого утопания в великом хаосе у меня нет той любви, которая спасает собой, наполняя смыслом каждый вдох…Она должна быть тёплой, как котёнок, свернувшийся калачиком под боком, и, как вечность, приносить покой.
Моё тело валяется на диване сломанной, брошеной куклой. Небо расцвечено пустыми стеклянными шариками…
Сегодня у мира не хватает глубины, которую дает истинная любовь. И одиночество обволакивает плотным коконом, сдавливая грудь, выжимая возможность дышать… Глаза закатываются в сон…
Смотрите на моё тело, белое, слабо светящееся в лунном свете. Смотрите на волосы, разметавшиеся по подушке, на пальцы, судорожно смявшие простыню…
Кто суммет разгадать моё отсутствие? Ибо здесь меня уже нет.
Я ушла отсюда бродить по крышам, прыгать с них, не разбиваясь, спиной вперёд… чтобы дольше видеть звук неба, летящего стремительно прочь… звук асфальта, где-то в затылке…
Я ушла играть смычком лезвия по артериям… и уступила своё тело тьме и кошмарам. И теперь босиком шагаю по раскалённым звёздам и тяну за хвост тьму, повернувшуюся ко мне спиной и ловящую в окнах чужие сны.
До утра я успею тысячи раз умереть и воскреснуть… сойти с ума и излечиться.
И пусть криком, скрежетом, воем, прозвучит моё безмолвие.
Ну где же ты, понимающий? Ты, кто разделит со мной чашу, наполненную поровну светом и тьмой, болью и негой, силой и слабостью, добром и злом – мной и тобой. Навсегда.