Под сурдину нити нот из заплечной домры
тянет осень, грезит норд бубном теплых ливней,
и попробуй разгадай, мой мотивчик вздорный
где берет начальный лад – в сердце или вне?
Воздух ретивому в тон пухнет от симфоний,
в кленах золото валторн, рой скрипичных линий,
в Сентябре любой лесок рощей Персефоны
обратится: "Далеко ль держишь путь, Эней?"
"Ты ошибся, вертоград Запредельной Девы,
я – другой, мой путь сто крат ближе энеиды,
сан мой мал, а словеса вовсе не правдивы.
С ними, знаешь, всяк хлебнет горя и нужды.
Я – где тяга в чубуках, где по чарам зелье,
лезет только чепуха на язык; наивны,
ритмы домры что-то лгут про иные земли,
да наливший око люд шепчется: "Ишь ты!"
Трубадур, – от кутежа до привычной свадьбы, –
званый гость я, и стишат, закручённых лихо,
за душой с лихвой, когда ими свод устлать бы...
Ах, осенний вертоград, я земных земней..."
Засмеются в дымке крон золото с кармином,
сморщит "носики" хитро клен, и прыснет липа,
но повеет сквозь прогал миртом, сердцу милым,
вновь поманят смех и шум...
Что ж, бывай, Эней.