неласковым ветреным утром, где нечего делать весне, ты выйдешь – до носа закутан в пальто и цветное кашне; направишься на остановку сквозь мелкий стеклярус дождя, заденешь кого-то неловко, в набитый автобус входя, и будешь качаться, вдыхая размокшие запахи тел и думать о красных трамваях, которых всё меньше; затем протиснешься дальше от входа, прижмёшься щекою к окну и станешь глядеть на погоду, на ветер, что пальцы загнул – и дует, и дует в пределы, где всё беспредельно уже, отверстие в мире проделав...
и мы, на крутом вираже, куда-то летим вверх ногами, где нет ни покрышки, ни дна, кого-то зачем-то ругаем, как будто у нас не одна, а девять нетраченных жизней, но дал их, понятно, не Бог; захочешь проверить – свяжись с Ним, глаза обратив на Восток, – туда, где к мятущимся теням, живущим совсем не в раю, циклоны приносят – не денег, а лишь атмосферность свою; где витязь меняет полцарства на Боинг-747; где царь, с неприличным коварством – служить верноподданным всем, не-гордиев узел не рубит; где головы зодчих и псов, взалкав – Иоанна (на блюде), мешают молитвы с попсой, глаголят – невнятно, но с верой; где многие просто хотят скорее умчаться, за ветром, – оттуда, где вымаран стяг и вечно зима в карауле, летит растревоженный снег, а частые вьюги и бури – с шифрованным кодом «побег» – приходят из Гипербореи, где дети растут как грибы...
и люди ветшают быстрее, чем их успеваешь забыть