Очень злободневно,
Стали ежедневно
На радио короткие звонки.
Трубку поднимаю,
Тихо оседаю
Считая позвонки.
Крики в трубку, как в мясорубку,
Режут колкими приговорами,
Тянутся к ушам руки-обрубки
Кривыми изморозями - узорами.
Тяну жвачку пальцами изо рта
Прилепляю к стене пред собою,
По жвачке летит стрела
Поражая своей остротою.
За стеной бездушные падали
Кипят в едином котле,
И стрела ударяясь падает,
Свист оставляя в стене.
Снова трубку острую хватаю,
Руками машу бесполезно:
«Молчите! Молчите! Я таю!
В восемнадцать уксус пить несерьезно!»
Беру полено, мчусь к стоянке
Хватаю под руку какую-то старушку
И шепчу ей, как милой смуглянке:
«Молчите! Молчите! Вас взяли на мушку!
Мир этот скоро рухнет,
Меня тревожат беспокойные сны.
Дети в подвалах с голоду пухнут
Вступая в секту Сатаны!»
Так злободневно шипят голоса
Со всех сторон предостерегая,
Что кончится скоро простая колбаса,
А взамен придет пластмассово – тугая.
И снова звонок посреди ночи
Капает на раздраженный нерв
Оттуда кто-то кричит, что есть мочи,
Вступившая в секту стерв.
«Что вы наделали? Где мой нос?
Разве не правильно горбик нарос?
В суд! В суд! В суд!
Ненавижу подлюк и сук!»
Трубку роняет…стук…
Подслушивать не умею…
Трубку кидаю и немею.
Один миллион первый день
Творится такая вот дребедень
Телефон разрыгается
От звонков напрягается
И уже дым из него катит –
Нет, правда, хватит!!!