Наступит час – не будет трубных гласов свыше,
Поскольку схема до банальности проста:
Придёт Судьба и постучит (Бетховен слышал)
Четыре раза, как всегда: «та-та-та-ТА»
Войдёт и сядет в красный угол под иконы,
И не по-гамлетовски спросит: «Ну и чё?»
И ты поймёшь со всею ясностью исконной,
Что твой вчерашний – был совсем не тот отчёт…
Припомнишь тут же про скелет, в шкафу закрытый,
Про шило с мылом, затаённые в мешке,
Про камни в почках и разбитое корыто,
Бревно в глазу и кукиш в тощем кошельке…
А у Судьбы давно готов весь этот список.
Всё учтено – и плоть, и кровь, и муляжи.
Ей наплевать, насколько ты к инсульту близок.
Она – с ревизией. Ей – вынь и покажи.
И ты предъявишь весь запас небесной манны,
не попытавшись хоть чуть-чуть зажать в горсти,
Повыворачиваешь душу и карманы,
И по сусекам побежишь еще скрести…
Само собою, будет акт о недостаче
С обоснованием: «сквозь пальцы утекло».
Поставишь подпись и печать – а как иначе!
Пойдёшь готовить сухари и барахло…
Однако – СТОП! Ведь нЕ дан ход законный делу!
Так что же, взять, да и за просто так пропасть?
И точно! Где-то есть предел и беспределу!
На всякий суд всегда найдётся выше власть:
Когда ты ждёшь, что с беспристрастием хвалёным
Тебе пришьют вполне конкретный криминал,
Судьба объявит скучным голосом казённым,
Что ты – счастливчик – под амнистию попал…
Да как же так? Уже не чаял состраданья!
Неужто кто-то за тебя сказал словцо???
«Да просто Суд Высокий принял во вниманье:
У Вас в глазах – любви излишек налицо…»