Часы пробили полночь. Бал в разгаре.
Вновь был объявлен вальс в который раз.
С корнетом юным Вы кружились в паре
Легко, изящно.Я смотрел на Вас,
Боясь случайно встретиться глазами,
Но вопреки рассудку всё ж ловил
Ваш взгляд, шепча иссохшими губами:
“Заметит ли…” Но вихрем уносил
Вас танец вдаль под пенье флейт и скрипок,
Под шелест пышных платьев, перезвон
Гусарских шпор. Ваш стан был тонок, гибок,
И головы кокетливый наклон
Пленял. Я любовался, чуть дыша,
Как Вы порхали в жарком свете свеч:
Очаровательна, небесно хороша
Изгибом плавным белых нежных плеч
В роскошном обрамленье жемчугов,
Сверкавших перламутровой слезою.
Рекою, вышедшей из берегов,
Вздымалась грудь, и утренней зарёю
Пылала свежесть бархатных ланит.
Ваш кавалер сиял, немея от блаженства, -
Он, как и я, был наповал убит
Чарующею силой совершенства.
Но вдруг поверх голов сквозь мельтешенье
Мундиров, фраков, кружев, эполет
Соединились взгляды на мгновенье,
Средь зала прочертив незримый след .
Ужель мой взгляд был столь красноречив,-
Вы опустили голову, смутясь.
Оркестр закончил вальс, остановив
Скольженье пар. Галантный юный князь
Спешил Вас на мазурку пригласить,
Рассеянно кивнув, Вы согласились.
А я стоял в тени – кого винить.
О, знать бы, что за мысли проносились
Сей миг в головке дивной. Мог ли сметь
Надеяться на вспыхнувшее чувство?
Смычки коснулись струн, оркестра медь
Танцоров показать своё искусство
Звала на гладь зеркального паркета.
Я повторенья чуда ждал, но Вы -
Раба законов, правил этикета
И света предрассудков -, головы
Поднять, то ль не желая, то ль не смея,
Умело, упоенно танцевали.
В обнимку с Терпсихорою Морфея
Мазуркой легкомысленною гнали.
Как улей зал гудел, мелькали тенью
Усталые лакеи там и тут.
Богини прошлых лет боролись с ленью,
Заняв себя,- сочтя за тяжкий труд,-
Досужим обсужденьем светских слухов:
Скандалов, назначений и измен.
- Ах, милочка! Скажите мне на ухо
Как ночь вчера была?
- O , C,est tres bien…
Для ока этих судей добровольных
Остаться незамеченным не мог
Мой страстный взгляд, блуждающий невольно
Указкою по залу. Вот итог:
На жала ядовитых языков,
Как на шампур нанизав имена,
Заняться каннибальством был готов
Душ наших этот суд. О, времена!
Да что там времена, коль эти нравы
Незыблемы наверное с тех пор,
Когда в раю под яблоней лукавый,
Вручая плод, вёл с Евой разговор
О сладости познанья, разжигая
В её душе – наивной и святой -
Желанье и сомненье, предлагая
Отведать плод: на вид такой простой.
И зубки вожделенно в мякоть впились,
Сок брызнул с алых губ – свершилось диво:
Глаза прозрели знаньем и открылись,
Но оказалось яблоко червиво.
Грехом и злом изъеден спелый плод
И зависти пропитан чёрным ядом.
Столетия прошли – за годом год
Отрава побеждала сплошь и рядом.
Воссев на бархат кресел, как на трон,
Праправнучки древнейшей из завистниц
Во всём искали рьяно mouvaix tone,
Талантом обладая в ненавистниц
Легко подруг ближайших обращать,
Суждения свои за мненье света
Умело выдавая, превращать
В изгоя хоть вельможу, хоть поэта.
Пуская имя в грязный оборот,
Достоинство и честь блудливо травят,
И перекошен ненавистью рот,
И едким взглядом вслед тебя буравят.
Быть может я утрирую, но всё же
Поблёскивали бдительно лорнеты
На фоне париков и дряблой кожи.
В висках стучали гулко кастаньеты.
Стремилось сердце из брабантских кружев
На волю выйти, чтобы… сдаться в плен
На милость победительницы. Ну же,
Я ничего не требую взамен.
Хочу лишь хоть на миг ещё нырнуть
В холодную бездонную пучину
Глаз Ваших голубых, в них утонуть
Мечта самоубийцы. Иль по чину
Я права не имею домогаться
Хотя бы мимолётного вниманья?
И мой удел : любить и восторгаться,
Надежды не питая на свиданья,
Нечаянно оброненной перчаткой
Иль веером, хранящим аромат
Прикосновений Ваших, и украдкой
Идти за Вами следом в Летний сад.
И там подобно призраку стоять
В тени дерев печально и нелепо,
И издали смущённо наблюдать,
Уйти не в силах. Так вампир из склепа
Выходит в полночь, жаждою гонимый,
Напиться свежей крови при луне
И, сладким предвкушением томимый,
За жертвою крадётся в тишине.
О, нет! Так не хочу! Пусть не судьба
Ваш хрупкий стан в объятья заключить -
Чем жить на положении раба,
Достойней и честней совсем не жить.
Да что за бред! Ну чем не лихорадка.
Любовь – болезнь, смертельная подчас,
Хоть не костлява ручка, мёртвой хваткой
Берущая за… сердце. Ловелас
Сию болезнь, как насморк переносит,
Другой ранимей тонкою душой.
Лишь взгляд в обмен на жизнь у Бога просит,
В последнее мгновенье имя той,
В которую влюблён был безответно,
Молитвой отходной произнося.
И катит эпидемия по свету,
Стрелой амурною помеченных кося.
Но что это: как будто ненароком -
Приёмы эти, право ж, не новы -,
Скользнув по лицам равнодушным оком
На плавном повороте головы,
На мне Вы снова взгляд остановили…
Пусть мимолётный, робкий и смущённый.
О, Боже! Неужель Вы не забыли,
Как я стоял - от мира отрешённый -,
За Вами взглядом следуя повсюду,
Не смея подойти, заговорить,
Лишь вызывая сплетниц пересуды.
Себя за нерешительность винить
Большой отваги, право же, не надо.
И я из тени вышел – Вам навстречу.
Хоть, может быть, в конце пути награда
И не ждала меня. Пылали свечи,
Как солнце раскалённое в зените.
Казалось сотни глаз смотрели вслед,
Когда бесцеремонно я – простите –
Вас приглашал на танец. Слова «нет»
Я ждал из Ваших уст, как приговор
Моей любви верховного суда.
Но Вы прервали наш заочный спор,
Кивнув в ответ и молвив тихо: «Да».
И, соревнуясь в робости, друг другу
Мы руки протянули. В тот же миг
Исчезли все, и только мы по кругу
Скользили в такт. Сиял прелестный лик
Передо мной. Упрямая слеза
Пыталась убежать из-под ресниц.
Лишали сил огромные глаза –
Отличие колдуний и цариц.
А после танца, стоя у окна,
Читал свои поэмы и сонеты.
Нам улыбалась весело луна.
И лопались от зависти лорнеты.
1995 г.