Он ходит по дому, прозрачный и тихий,
он плачет в углах,
внебрачный ребенок невзрачной портнихи
и двух старых прях.
Он ходит по дому, скрипит половицей,
и, что-то шепча,
ласкает безгласую бледную птицу.
Недуга печать
на детском лице проступает прозрачно,
а в диких глазах
какая-то вера тупая маячит
и ахает страх.
А в зале истерика, крики и буря
в стакане воды,
там мелко враждуют, там спорят и курят,
и видно сквозь дым,
что треснули стены, что сыплется сверху
на ветхий паркет
лысеющих сводов обильная перхоть
под тяжестью лет.
Стреляющий кашель и запах лекарства,
и плесени нить,
безудержной осени сонное царство
цепями звенит,
безвременной смерти нависшие тенью
уста —
и голое, острое, словно колени
Христа...