Сантехник Херувимов направлялся утром в ЖЭК,
когда его заметил, на опасном вираже,
таксидермист Асмо'диев с восьмого этажа;
при этом Херувимов ухитрялся отражать
атаки гравитации, гнетущей малых сих,
и происки коварных кориолисовых сил.
Таксидермист Асмодиев прекрасно различал
мензурку со Столичной у сантехника; сплеча
в пространство не врубаясь и систем координат
не замечая, пил её (как летом лимонад
ребёнок перегревшийся) поющих труб монтёр:
изящными глоточками; затем рукой утёр
свой профиль, пламенеющий что маковый посев
в юдоли отвязавшихся оптических осей.
Сантехник левитировал, небрежно подхватив
портфельчик с инструментами и водочный актив,
блаженно зависая в сущих миллиметрах над
ландшафтом тротуара.
Миллиардами лампад
переливалось солнце.
И когда таксидермист
в очередной раз бросил взгляд почти отвесно вниз
с отметки не последнего, восьмого этажа,
то понял: вознесения НИКАК не избежать.
Сантехник Херувимов не свалился, не завял,
но чудом возносился, возносился на бровях,
несомый – группой ангелов? узлом астральных сил?..
хоть в общем-то об этом никого и не просил.
...Прошло две-три минуты – и Асмодиев пришёл
в себя, и как же это очень-очень хорошо!
Сантехника фигуры ни внизу, ни в небесах
не наблюдалось. Медленно, как стрелки на часах,
Асмодиев проследовал в кладовку, где хранил
бутылки с разной жидкостью, предчувствием гоним –
того, что в скором времени нам всем придёт хана...
Под вечер там его и обнаружила жена.
Асмодиев, преобразив свой измождённый лик,
откупорил флакончики, стоявшие в пыли,
и ухмыляясь, словно бы сам чёрт ему не брат,
из них сосредоточенно глушил денатурат.