Неуютный двадцать первый век,
Оглянусь – кругом чужие лица.
И ложится тихо чёрный снег,
Чёрный снег на белые страницы.
[Хуршилова Мадина]
…и третью ночь стихи не отпускают,
…и под глаза ложится синий шёлк,
…и лист бумаги строчки протыкают,
входя в висок отточенным ножом.
а днём опять – всё сущее привычно,
извечный бег бессмысленных забот.
я выделяю время жизни личной,
но забываю только – для чего.
…и сквозь меня проносятся пространства…
на дне громады шумного метро.
И всё сильнее давит постоянство,
И кажется, что всё предрешено…
но вновь Приходит. ночь. игра словами.
и не даёт сомкнуть бессильных век.
меня – пойму – [когда-нибудь] не станет,
но я страниц безмолвие оставлю
и чёрный снег.