Стенька стоял, широко расставив ноги, и смотрел на далекую точку на длинной полосе реки. Там он утопил свое теплое счастье, умиление, которое теплым комочком трепетало в его сердце. Оно складывало молитвенно ручки, наполняя душу покоем и радостью, которой нет конца, в котором нет прошлого и будущего, только здесь и сейчас.
Душа наливалась соком жизни. Она сливалась с кровью и переполняла его так, что он хотел выкрикнуть это в красные горы и синюю реку, и в широкое небо. Он хотел врасти в этот мир, он хватал его воздух жадным ртом. Горы вторили ему эхом, и река, улыбаясь, бежала за его яликом. Когда он в твердом гневном порыве оттолкнул свое умиление и выбросил его в набежавшую на корму волну, счастье теплым кровавым ручейком вытекло и смешалось с холодной водой. Тогда он резко, словно ударив воздух, коротко и глухо вскрикнул.
Душа оторвалась и затрепетала на острие копья. Нет больше покоя. Есть только холод. И ничего не жаль, никого не жаль. И себя не жаль. Он стал твердым как сталь и прозрачным как лед. Он не чувствует больше боли и холода. Можно было бы не жить, но слабое грешное человеческое, которое трепетало в нем, требовало боли, как требует тело любви. И он даст телу боли. Боль сообщала ему, что он еще жив. Он увидит кровь, и будет радоваться ее появлению, как напоминанию о продолжающейся жизни. Он будет смеяться, встречая смерть. Будет смотреть широко открытыми глазами ей в лицо, пытаясь увидеть сокровенные черты, навсегда погрузившихся в нее. И в лике смерти, прекрасном, от переполнявших ее образов он будет искать отгадку, объяснение, оправдание своей мятежной душе.
Лик смерти переливался как разноцветные струи в лучах солнца. Он был, то багровым, кровавым, то голубел, то казался белым, то проваливался в черноту. Из черноты вспучивалась река. И в этом изменяющемся потоке он видел только свое отражение: кровавое или бледное.
Ухмыляясь, Стенька разглядывал клинок сабли, единственной верной подруги, прямой и стройной, быстрой и разящей. Он пройдет, переламывая жизни кости, прислушиваясь, не отражаются ли в нем эхом крики страданий и мольбы. Кто остановит его, потерявшего страх, забывшего вкус жизни? Только если река смерти не прервет его бег и не отпустит его.
И когда чужой клинок принесет последнюю боль его телу, он выпустит кровавую реку. И люди ужаснуться ей. А душа вспорхнет с боевого копья: ее война окончилась, и она летит к миру, к богу, к умилению.