В подлунном парке сонно ноют сверчки,
на шее неба - не то ожерелье, не то монисто;
нет, скорее, звёзды похожи на перламутровые зрачки
обдолбанного кокаиниста.
И не ночь это вовсе, а жидкие сумерки с молоком -
между вечером и утром не отыскать зазора;
в эту пору, должно быть, приятно бродить с отточенным тесаком
на манер Фредди Крюгера или Маски Зорро.
Пруд затянут ряской - драной, как у попика
после встречи с безбожной толпой,
глубина по колено, шлёпай Спасителем
без опаски до середины;
пожалуй, сподручнее прихватить бредень, а не топор:
говорят, здесь водятся карликовые болотные ундины.
Мордочка морщинистая, волосья спутаны, глазёнки зыркают зло,
если цапнет за палец, человек покрывается рыбьею чешуёю;
так что лучше не лапать руками, а глушить эту тварь веслом,
затем приручить и жить с ней счастливой семьёю.
В этом пыльном, убогом, забытом временем городке
аборигены так и плодятся, судя по зелёной коже
и привычке не просыхать ни на мгновение;
а в конце жизни тихо вешаются на крепко вбитом крюке…
Надо бы разжиться веслом; я здесь останусь, наверное.
10 ноября 2007