А за окном уж совсем потемнело.
Я накинула шаль из тугого сукна.
Лишь огарок свечи и ты снова запела,
Как Ивану осталась до смерти верна…
Он скакал на лихом - по полям и долинам.
Красным золотом шита рубаха его.
И был труден тот путь, одинокий и длинный.
Мчал за тридевять верст скакуна своего.
За окном уже смолкли последние крики,
По домам разбрелась молодежь во дворе,
Лишь метель бьет в стекло и в печи воет дико,
Задувая горячее пламя ее.
У печурки, что стала от времени черной,
Пляшет красное теплое пламя огня,
Оставляя при этом на стене отголоски,
И мне слышится снова песня твоя…
И все скачет Иван – незнакомые земли
Перед ним, но злой рок не пугает уже.
Где-то там вдалеке, там осталась надежда,
Своим сердцем прикован остался к жене.
Он подходит к пещере, сверкающей златом,
Повторяя молитву о святых Небесах.
Ввысь взмывает противник, бесстрашный, крылатый,
А на теле шипы, и в огне его пасть.
Уголек, вылетая из жаркой печурки,
На ковер, что сплела своей легкой рукой,
На полу деревянном он оставил рисунки.
Мне уже не уснуть от мелодии той….
А в сражении жарком мелькают знамена.
Голова летит с плеч - а внутри СТО голов.
Что ж ты медлишь, Иван, глубока его рана,
Но опять голова - и к сраженью готов!
Собирая последние силы и волю,
Ты ударил чудовище в сердце сердец!
Воздала эта жизнь каждому свою долю:
Кому в путь и дорогу, кому смерти венец!
Я сгоняю с кровати уснувшую кошку.
Только страшно по-детски мне выключить свет,
Словно из-за угла, из ночного окошка
Кто-то смотрит сквозь многие тысячи лет!