- Никак, – зашепелявила старушка, – ни одна сторона не могла одолеть другую. Мы-то были внутри. В окружении. Они – снаружи. И мы просто-напросто убивали друг-друга. Кхе-кхе-кхе… Они нас, мы их…
Старушка с трудом сдержала приступ кашля. Те из слушателей, которые были ближе, заметили на её щеке слезу, с трудом пробивающую себе дорогу среди морщин и старых шрамов.
- Они были такими же мужественными, как и мы, – бормотала бабулька, которую некогда звали Джулией Абатемарко, Сладкой Ветреницей из Вольной Кондотьерской Компании… – Кхе-кхе-кхе… Мы были равно мужественными. И мы, и они.
Старушка замолчала. Ненадолго. Слушатели не торопили её, видя, как она улыбается своим воспоминаниям. Своей храбрости. Маячившим в тумане забвения лицам тех, что геройски погибли. Лицам тех, что геройски выжили… Для того, чтобы потом их подло прикончили водка, наркотики и туберкулёз.
- Да, мы были равно мужественны, – закончила Джулия Абатемарко, – ни одной стороне не удавалось набрать столько сил, чтобы быть более мужественной. Но мы… Нам удалось быть мужественными на одну минуту дольше.
А.Сапковский, Владычица Озера
Столько лет уж прошло, а по-прежнему в памяти живы
То далёкое утро, и лица погибших друзей,
И летящий стрелой вал безудержной конницы нильфов,
И дрожанье земли под копытами тысяч коней.
Словно горный поток, что сметает любые преграды,
Они лились по полю единою чёрной стеной.
Так малы перед ними казались все ваши отряды –
И не ведала ты, что спастись доведётся одной.
Лишь боялась и знала – другие не меньше боятся,
Хоть подобная битва для многих из них не впервой.
И ещё понимала: в тот день их желание драться
Грело что-то ещё, а не только дукат золотой.
Знала также и то, что занявшие место поближе
И в безумии боя останутся рядом с тобой,
И любой, не колеблясь, пожертвует собственной жизнью,
Заслоняя от смерти тебя, коль случится – собой.
Ты осталась жива – значит, подвиг их был не напрасен
И детишкам вовек не придётся стыдиться отцов.
Не грусти, что твой долг перед ними не будет оплачен –
Просто помни их всех – поименно, как братьев, в лицо…
Чувствуй гордость за то, что для многих ты стала примером,
И неслась впереди, когда мчались на вражеский строй,
Что была в их глазах, хоть и женщиной, но кондотьером –
А тебе это было дороже, чем зваться сестрой.
Помни слитный ваш крик, когда врезались в полчища Чёрных,
Злой безумный восторг и надёжную тяжесть клинка,
Как ты сотню направила в самое пекло задорно,
И как первые павшие храбро шагнули в века.
Как вы сшиблись с врагом с диким рёвом и в росверках стали –
Две огромных волны, что сошлись на погибель себе –
Не просили пощады и сами её не давали,
И изведали смелость свою и чужую в борьбе.
Как отчаянно бились, являя примеры отваги,
И ничья сторона не хотела другой уступить –
И хоругвь за хоругвью ступали в бессмертные саги,
Чтобы вечно в устах менестрелей сражаться и жить.
Как вели этот бой, хоть казалось – уже невозможно,
Что исчерпаны силы и близок решимости край –
Но гремели над полем, в сердцах отдаваясь тревожно,
Кондотьерская песня и грозное «бей-убивай»…
Столько минуло лет...
У тебя уже взрослые внуки,
И совсем уже скоро раскроет объятия тень...
Но все годы, что были,
До самой последней минуты
Ты отдашь, не колеблясь, чтоб снова прожить этот день.
Лишь один этот день…