Всю жизнь размеряя одною единственной меркой
И падая в небо, как в детстве — в весеннюю грязь,
Там что-то живёт — за сокрытой невидимой дверкой,
Не плача и не улыбаясь, а только смеясь.*
Там что-то давно копошится с повадками вора,
И учится ставить капкан и задерживать вдох.
За ржавой решёткой, за пять минут до приговора,
Что всем на Земле нам когда-нибудь вынесет Бог.
Он странно посмотрит сквозь стёкла в чугунной оправе
И, чуть подмигнув, удалится на срочный обед.
Мы призваны делать всё то, что не делать не вправе,
Хоть тысячу раз так и хочется выкрикнуть: «Нет!»…
А дождь поливает собой мостовые и стены,
И старый фонарь, как лунатик, всё мается в такт.
Чтоб что-то менять — нужно просто желать перемены.
И верить, что сбудется. Свято. Проверено! Факт!!
Мой созданный мир… Как игра, где всё лишь понарошку,
Болит под ребром и настойчиво просит: «Хочу».
Наступит пора. И я всё же открою окошко.
Захлопаю крыльями. Выкинусь и… полечу.
И солнце сверкнёт и, прищурившись, даст свою руку.
И чайки окружат и примут как за своего.
Всё то, что подобно, повсюду стремится друг к другу,
Чтоб, цели достигнув, лететь уже прочь от него.
Всю жизнь размеряя одною единственной болью,
И падая в небо, как в детстве — на выпавший снег.
Я сделаю всё и когда-нибудь выйду на волю.
Где не был ещё ни один до меня человек.
Закончится акт, и актёров попросят к поклону.
И старый уборщик потянет за бархат кулис.
Театр закроют, и всё же — хвала Аполлону —
Стучи, моё сердце… Под стать колокольному звону,
Чтоб снова и снова с улыбкою выйти на бис.
* - отсылка к стихотворению Шарля Бодлера «Самобичевание»