ВЕРА, НАДЕЖДА, ЛЮБОВЬ
1996 год
Х Х Х
Откуда я взялся? Из светлых дум.
Зачем явился? Уйти.
Как прибыл? Бог мыльный пузырь надул
И отпустил: «Лети!»
А ты – пуп земли и вопросов нет.
Ты просто забыл, а зря! –
Что тоже вылупился на свет
Из мыльного пузыря…
Х Х Х
«Слышу звуки оркестра –
Свадьба ждёт Сатану.
В белом платье невесты
Вижу нашу страну.
В белом платье из марли
Да с кровавым венцом!» -
Рыжий маленький карлик
Мне смеялся в лицо.
А я карлику верил! –
Все сомненья не в счёт! –
И смеряясь с потерей,
Повторял: «А ещё?!»
- А ещё будет горе,
Что другим не чета –
Выпьют Чёрное море
Три огромных кита! –
Он смеялся, но снова
Я не чувствовал лжи,
Лишь спросил: «Что смешного?
Что смешного, скажи?!
Видишь, рвётся на части
Этот мир, будто мех?
Ты ответь: будет счастье
Для меня и для всех?» -
И дохнуло обманом, не похожим на ложь:
«Будешь сытым и пьяным,
В этом счастье найдёшь!» -
И раскрылся бесстыже
Рта вонючий провал –
Карлик маленький рыжий
Снова захохотал…
- Рыжий шут! Предсказатель!
Слуга Сатаны!
- Нет! Великий ваятель
Великаньей страны!
Х Х Х
Я не стану гадать.
Я спою вам в мажорном ключе.
Это значит, что жив.
Это значит люблю. Это значит –
Не могу умирать!
Потому что держу на плече –
Я здоровый мужик –
Шар Земной, так похожий на мячик.
Я не стану гадать.
Я за вечную тайну плачу.
Не вернуть время вспять,
А раз так, то к чему мне гаданье?
Не хочу умирать!
Я от вас уходить не хочу –
Бог свидетель и вы –
Никогда не любил расставанья!
Разрешите пожить!
Никого не предам не убью.
Воровать не умею.
Детей не обижу, не сглажу.
А зачем ворожить?
Сам сознаюсь – я женщин люблю.
И пристрастен к вину.
И привык к своему экипажу.
За моими плечами
Полнеба, полмира в огне.
Шар Земной тяжелеет
И силы мои на исходе.
И ночами – ночами! –
Цыганка приходит ко мне
И гадает, и нет
Красных карт в её тощеё колоде…
Х Х Х
Улетели мои дирижабли
В никуда…
Нет царевны-лягушки, лишь жабы
У пруда.
На распутье стою, будто витязь,
И во тьму
Всё кричу и кричу: «Подавитесь!» -
А кому?
Что ж виновных искать? Кто виновен?!
Эй, не трусь!
Перебьюсь…. И один в поле воин…
Перебьюсь…
Х Х Х
… и тогда я понял:
Он уже не придёт тот понедельник,
С которого столько раз
Начинал жизнь сначала…
Х Х Х
У Правды очень страшное лицо,
Ведь Правда – это смерть для слабых духом.
Для сильных духом это тоже – смерть!
Ведь кто идёт за Правду умирать,
Тот умирает… За какую Правду?!
И что есть Правда? Правда – это ложь,
Поскольку Правда – только степень знанья…
ЖИЗНЬ
От прошлой потери,
Из мраморной тьмы,
Переступив запрет,
Мы – люди, мы – звери,
Мы – рыбы, все мы
Однажды выходим на свет.
Не видя, не слыша,
Покрытые льдом
Ведомые будто извне,
И каждый, кто вышел,
Несёт своё дурдом
На дряхлой покатой спине.
И каждый, кто вышел,
Не мыслит вреда,
Не помнит обиды и лжи…
Мы дышим, мы дышим
На корочки льда,
Чтоб видеть и слышать, и жить!
И жить… Замерзая,
Роняем дома
В свой ужас, где затхлость и смрад.
И в них залезаем,
И сходим с ума,
Чтоб снова вернуться назад…
Х Х Х
Я не могу убить, украсть,
Но почему моя душа
Хранит неудержную страсть
К стальному лезвию ножа?
Кто в прошлом я? Насильник? Вор?
Зачем молю: «Господь, прости!» -
И не могу горящий взор
От жуткой стали отвести?
А память – вспять. И время – вспять
Уже летят с собой маня,
Где я кричу: «Распять! Распять!» -
И этот нож по рукоять
Тотчас вонзается в меня…
Х Х Х
Чёрные силы. Силы зла.
Одурманюсь вином или маком.
Выберу в бога себе козла,
Заделаюсь чёрным магом.
Да убоятся люди меня,
Добрые или лихие!
За меня стихии воды и огня,
За меня другие стихии!
Стану над черепом ворожить,
Выискивать сущность в хрустальном шаре.
С чёрными силами легче жить –
Так что мне мешает?!
Что мне мешает летать по ночам
Над миром-амфитиатром?
Пора обращаться к врачам…
К врачам-психиатрам…
Х Х Х
Вера – верой, но чаще: …не выдаст …не съест –
Кто кого? Всё равно, ведь не в это же дело!
И не вера, а Верка тянула на крест –
На распятье красивого женского тела.
Оставалась надежда стряхнуть эту блажь,
Отодвинуть свой рок – ненасытный, угрюмый…
И Надежда явилась. Как пьяный мираж.
И пила со мной водку из маленьких рюмок.
А соседская Любка кричала: «Живи!
Ведь живём только раз! Порезвимся на пару?»
Я спросил: «А любовь?» - «Вот и спой о любви!» -
И сняла со стены козырную гитару.
Это было уже перед самым концом,
Ведь не песню, а хрип голос вырвал наружу.
И удавка сомкнулась на шее кольцом,
И захлопнулся мир, оттолкнув мою душу.
И душа полетела: зови – не зови…
Получилась такая нелепая штука…
Проводить вместо веры, надежды, любви –
Верка с мужем пришла, Надька с другом и Любка…
Х Х Х
Есть бутылочка с молоком.
Есть бутылочка с коньяком.
А о ком это? Ни о ком.
Потому-то и в горле ком.
Есть народ.
Есть базар.
Есть торг.
Есть для денег большой мешок.
А ещё есть больничный морг,
Где всем холодно и хорошо.
Я бываю в себе самом
Только ночью, когда я сплю…
Есть бутылочка с молоком.
Есть бутылочка с коньяком.
А ещё я тебя люблю…
Х Х Х
В рабочем посёлке Лавна,
На той стороне залива
Я встретил знакомого Фавна,
Мы пили с ним чешское пиво.
Было темно и сыро,
Было свежо и влажно.
Он выглядел как-то сиро,
Я выглядел очень важно.
Мы выпили с ним не слабо,
Не проронив ни слова.
Он думал своё – о бабах,
Я думал о том, что снова
В рабочем посёлке Лавна
На той стороне залива
Я встречу знакомого Фавна,
Мы выпьем с ним чешского пива…
Х Х Х
На улице в задрипанном сортире,
Так нежно называемом «клозет» -
«К 2000-му году по квартире!» -
Нашёл в одной из скомканных газет.
Квартира… дом… уют… комочек счастья.
Луч света, прожигающего тьму…
Так часто нас обманывали власти,
Что мы уже не верим никому!
Клозет воняет, но газета – к месту.
Для мести. Здесь и фото даже есть:
Вот Горбачёв доклад читает съезду –
Используем! Хоть малая, но – месть!
Х Х Х
Вагон качает плавно – благодать!
До Мурманска почти рукой подать –
Две ночи и два дня, считай, немного,
И не пылит железная дорога!
В моём купе посапывают мерно
Хохлы – устали, милые, наверно,
С мешками, с рюкзаками, вот и спят.
Им дела нет до этой благодати.
На Украине (Это очень кстати!)
Объединяться с русскими хотят.
Мы их простим по-дружески, по-свойски
За то, что флот делили Черноморский –
Не с нами ль собирались воевать
И строили военные доктрины?
Теперь везёте сало с Украины,
Чтоб русским в Заполярье продавать!
Торгуйте, дорогие, я согласный.
И вам и нам сегодня стало ясно –
Нас ближе нет, хоть мир исколеси.
Мы – братья, пусть какие-никакие,
Спроси любого, всякий скажет: Киев
Когда-то был столицею Руси!
Х Х Х
- Я уеду в Ростов!
- Отчего же в Ростов?
Там родня?
- Нет, там рыба и солнце!
Говорят, там за десять сушёных хвостов
Люди платят не больше червонца.
Правда, пиво у них, ну, ни то, что у нас,
А у нас – ну, ни то, что в Париже.
Но Париж не видать, хоть ты выколи глаз,
А Ростов, он роднее и ближе…
- Мы с тобою в Ростов! Мы согласны пешком,
Побредём по стране неторопко.
Пусть по небу луна вышивает стежком,
Как пивная зубристая пробка,
Или солнце искрит жигулёвской свечой,
Или булькает ветер в затонах,
Лишь бы жизнь бушевала солёной мочёй –
Не в Париже! – у тихого Дона…
Х Х Х
«Простить, это значит – забыть» -
Я слышал такое однажды.
Забыть… Будто гвоздик забить –
Так просто, так сложно, так важно.
«Прощаю», - скажу, не солгу,
Лишь душу сомненьем наполню:
Простил – то есть я не напомню,
А вот позабыть не смогу.
ДОБЫТЧИКИ
I.
На Северном море плохая погода –
Циклоны, циклоны ползут, как циклопы.
А мы ищем нефть. Мы вне времени года
У западной кромки Восточной Европы.
А мы ищем нефть! Или рыбу пугаем?
Стреляем под воду – напрасно! Напрасно!
Два судна. Два зверя. Нет, два попугая:
Один из них – синий, другой – тёмнокрасный.
Колышутся волны – могучие ветки,
Солёные брызги, срывая, как листья:
«Что нужно вам, люди из вражьей разведки?
Откройте свои потаённые мысли!»
Но мысли людей – это тема другая.
Но мысли людей – это слишком красиво:
Хотим, чтоб причалили два попугая
Туда, где есть музыка, женщины, пиво…»
И дыбятся волны! И ветер стенает!
И Бог проклинает такую разведку,
Стремясь запереть этих двух попугаев
В большую подводную чёрную клетку!
Но люди есть люди – семь бед за плечами.
Без сна и без отдыха – вот уж работка! –
Клянёмся: «Найдём эту нефть и причалим
Туда, где есть музыка, женщины, водка!»
Добытчики денег?! А что есть на свете
Сильнее, чем страсть утоления жажды?!
Нет! Мы ищем нефть! Мы вне жизни и смерти
Затем, чтобы к жизни вернуться однажды.
И вот мы вернёмся – крутые, как скалы,
Карманы добычей набив до отказа,
Чтоб чёрное золото – то, что искали, -
Вдохнуть с выхлопным удушающем газом…
II.
… И вот мы вернёмся в предутренней дымке.
И вот от причала войдём в этот город,
Где бродят по улицам сны-невидимки,
Где дремлет на форточках ветреный холод.
В грязи тротуаров шныряют бумажки,
Шурша о былом, шевелятся окурки,
Свой век не дожившие на три затяжки, -
Бродяжки, занявшие все переулки.
Здесь всё продолжалось: дышалось и зрелось,
Клубилось, дымилось и даже любилось!
А мы-то мечтали… А нам-то хотелось…
Но всё, что хотелось - отпелось, отснилось.
Мы завтра предъявим свой вексель на право
Владения снами и шорохом улиц…
«В чужой монастырь с корабельным Уставом?!» -
В родной монастырь! Мы затем и вернулись!
То – завтра, а нынче мы выглядим робко,
Почти неуклюже, толпимся с вещами,
Чтоб вдруг разбежаться по горкам, по сопкам,
По тем переулкам, где ждать обещали.
СОН ПЕРЕД ВАХТОЙ
В ресторане сумрачно и грязно.
Нет, не грязно? Просто мало света?
Ладно, пусть. Зато полно соблазнов.
Почему ты здесь? Я жду ответа!
Оправдайся! Я тебе поверю.
Извинись, и я прощу, пожалуй!
Только пусть останется за дверью
Этот твой случайный провожатый!
Не остался. Молча сел напротив.
И теперь глядит – надменно, гордо.
Симпатичный? А меня воротит
От его нахальной сытой морды!
Мне приятней твой сосед-матросик,
Он наивен, честен и доверчив.
Он пришёл один и снова просит
Принести чего-нибудь покрепче.
А напротив этот хмырь с усами
Просит принести вина и рому.
И теперь я вспомнил – он тот самый,
Тот, кто провожал тебя до дому!
Он и ты? Во мне бушует злоба!
Ты и он? В башке бунтуют черти!
Он и ты! Запомните! Вы оба
Приговорены сегодня к смерти!
Чушь собачья… Это только нервы,
А не зашифрованные вести.
Мы с тобой, как рыбные консервы
Будем доживать счастливо вместе.
Ты чиста, - а я как будто чище?
И верна, - а кто тебя осудит?
Сон чужой… опять кого-то ищет.
Не найдя, меня на вахту будит.
ШУТКА О СЕРЬЕЗНОМ
Мой путь на север домой лежит –
Туда, где звезда горит.
К тебе, наверное, ходит мужик? –
«Забудь о нём!» - говорит?
О нём? Это, стало быть, обо мне?
Для мужика я – нуль.
Я вижу тени в твоём окне
Качают бардовый тюль.
В шампанском плавает ананас,
Бокалы поют, звеня:
«За тех, кто в море!» -
То есть за нас!
А, главное, за меня!
А раз за меня, значит, буду жив, -
И это хороший плюс!
Ты жди, родная, ты жди, мужик, -
Скоро я появлюсь!
Ведь от Норд-Капа чуть-чуть часов,
Если вовсю нажать…
Мужик, ты вылетешь без трусов
С пятого этажа!
Мужик, ты будешь пылать огнём –
Синим – в красном огне!
Ты слишком рано забыл «о нём»,
А именно – обо мне!
МУЗЫКА
Вы стоите у раскрытого окна,
Чуть задумчивы и капельку бледны.
Нужно выпить эту музыку до дна
Из бокала заоконной синевы.
Льётся музыка, роняя лепестки,
На прозрачный жёлтый свет от фонаря.
Я Ваш раб теперь до гробовой доски
В этой сказке золотого сентября.
Вот подумал только, что «до гробовой»,
И пошли другие образы в душе:
Привязался рок верёвкой бельевой
К батарее на девятом этаже.
Потянуло из замазанных щелей
Непогодой, неуютом, сквозняком,
Листопадом отрывных календарей,
Убежавшим из кастрюли молоком.
- Королева, вы немножечко бледны.
- Королева, вот возьмите эту шаль.
- Королева, нет ни в чём моей вины,
Просто музыка кончается, мне жаль…
- Ах, верните эту музыку назад,
И тогда я не поставлю Вам в вину…
Как краснеют Ваши карие глаза!
- Королева, успокойтесь, я верну…
Слишком поздно! Сказка кончилась уже:
- Я пошла, а ты окурки подмети!
Пусто, ветрено и зябко на душе,
И такая безысходность впереди!
Х Х Х
А вьюга – кольцом. Режет кольцом,
Уходит кольцом во тьму.
На севере ветер всегда – в лицо,
Наверное, потому.
Пусть ветер, что ж, не о том ведь речь,
Укутай лицо в шаль.
Как мне хотелось тебя сберечь,
Но не сберёг. Жаль.
Ты выбрала солнце. Выбрала юг.
А я – дорогой кривой –
Бреду, и нимбы январских вьюг –
Над моей головой:
Светят – кольцом, свищут – кольцом,
Уходят кольцом прочь.
На севере ветер всегда - в лицо,
И очень долгая ночь.
Х Х Х
Мы все обязаны друг другу.
Мне тяжек груз моих долгов –
В кругу друзей, в кольце врагов,
И нет конца кольцу и кругу,
Как нет конца моим долгам…
Я не смогу, я не отдам…
Перед иконой помолюсь:
Освободи меня от уз!» -
Но Бог молчит – в одном лице –
В таком же круге и кольце…
Х Х Х
«Мы уйдём!» - решили люди просто.
Распрощались с отчими дворами.
И начальство старые погосты
Тут же заровняло тракторами.
И никто не стал с начальством спорить,
Поселились здесь другие люди,
И другую жизнь решили строить,
Думая, что лучше прежней будет.
Люди были тихи и покорны,
Молча брали трудности на плечи.
Им ведь тоже подрубили корни,
И начальству с ними было легче.
Х Х Х
Вот оборвалась нить,
Вот разомкнулся круг.
Друга не смей винить,
Если уходит друг.
Сердце не приручай
К боли былых обид.
Если придёт печаль,
Значит, пускай болит.
Сам будешь нем и глух,
Сердце пусть – в пух и прах!
Из виноватых двух,
Знай – ты всегда не прав!
Х Х Х
Савченко М.Ю.
Под моими глазами круги.
По зову этих кругов
Ко мне приходят враги
Моих врагов.
Значит, это мои друзья?
Может быть, так? А влруг?
Но другом назвать нельзя
Того, кто вовсе не друг.
А кто же есть друг и где?
Когда он придёт, когда?
- Друг поможет в беде! –
Но мне не нужна беда!
Люблю тишину, покой,
Я там, как рыба в воде.
Не нужен мне друг такой,
Который придёт в беде! –
Вот так я думал, вот так,
Не видя друзей вокруг.
И улыбался враг.
И огорчался друг.
А я – как рыба в пруду,
Всё нырял в глубину,
И накликал беду,
И ощутил вину.
Упал и в решётку рук
Голову опустил…
Но друг, он на то и друг –
Он снова меня простил.
АПОКАЛИПСИС СЕГОДНЯ
Он, надзиратель, рад был неспроста –
Из пьяного тягучего кошмара
Взглянул в глазок и – вот узнал! – на нарах
В наручниках избитого Христа!
«Конечно он!» - кольнуло чем-то грудь.
О нём вчера начальник караула
Всю ночь болтал… Как вечностью подуло! –
«Сам провожу Христа в последний путь!»
Перекрестился и открыл запор:
«На выход!» - рявкнул и застыл у двери.
И вдруг добавил: «Господи, я верю!» -
Как в прошлом тот, распятый рядом вор.
Но нет! Он, надзиратель не чета
Ворам! Судьба дала счастливый случай
За то, что убивал воров и мучал,
И – между прочим – Библию читал!
«Вот шанс очистить мир от шелухи,
От мерзости, от всякого дурного –
Когда Христос умрёт, Он право слово,
С собой возьмёт все сущие грехи.
А, значит, совесть у меня чиста.
Оплачет мир желанную потерю
И будет счастлив… Господи, я верю!» -
Прицелился и… выстрелил в Христа…
Х Х Х
I.
А комья бьют и бьют по гробу.
Бьёт талый снег – из глубины.
Земля разверзнута. В утробу
Десятки глаз устремлены.
Морозным воздухом подёрнут,
Прощальный плач кривит уста.
И крест пока что перевёрнут,
Пока ещё не до креста!
Другая жизнь…
Но жизнь ли это? –
Вдали от праведного света,
На перевёрнутом кресте,
Когда материя – над духом?!
Что ж, пусть земля нам будет пухом,
Нам, устремлённым к темноте!
II.
Мы люди-капли. Снегом талым
Стекаем с солнечных вершин.
Большое отразится в малом,
И станет малое большим.
Но мы стремимся только к форме
В печали, в радости, во зле,
Поскольку знаем – наши корни
Лежат в земле.
Так вниз летим и скалы рушим.
Жизнь невозможно коротка.
Но солнце вновь поднимет души
В предгрозовые облака.
А облакам наш путь неведом,
А личный путь непогрешим.
И снова выпадем мы снегом
На пики солнечных вершин.
Вот так: на взлёте – на исходе,
И даже пусть – наоборот…
Круговорот воды в природе.
Круговорот людей в природе.
Круговорот… круговорот…
Х Х Х
Река чёрных мыслей ещё не мелеет
И парус победный над ней не белеет,
Лишь чёрные лодки в предутренней мгле
Несёт и уносит куда-то теченье…
- Ты кто? Человек? Не имеет значенья,
Кем был ты когда-то на грешной земле!
Имеет значенье, чем жил и как выжил!
С какою мечтою в безвременье вышел!
Вот чёрная лодка над чёрной водой,
Иди и лови свои мысли, так надо!
Иначе не выйдешь из первого ада,
Из первого ада в желанный второй!
Река чёрных мыслей ещё не мелеет,
И парус победный над ней не белеет,
Лишь чёрную лодку с печальным гребцом
Несёт и уносит теченье куда-то,
Откуда уже ни вестей, ни возврата,
Ни добренькой сказки с красивым концом…
Х Х Х
Русь рифмуется с грустью.
Говорю: ну и пусть!
Полыхает над Русью
Бесконечная грусть.
По дорогам продрогшим
До могильных крестов
Всё уносим усопших
Невоскресших христов.
А для памяти – снимки
Прячем в толстый альбом.
Первым делом – поминки,
Остальное – потом.
Остальное – лишь рана,
Что болит на душе.
Их оплакивать рано,
А нас поздно уже.
Кто за это заплатит?
А кого нам винить?
Скоро места не хватит
Нам себя хоронить.
Но – голодными псами –
Снова – в корку земли…
Это мы себя сами
До себя довели.
Х Х Х
Дешевеем. А жизнь дорожает.
Не парим.
Говорим, мол, судьба обижает.
Говорим.
Тары-бары, да растабары –
Правду – в лоб…
Видишь, твари собрались в пары?
Ждут потоп.
Ну, а мы? Мы ведь тоже твари –
Водку пьём.
На гитаре, друг, на гитаре
Поплывём.
Отплывём и помашем людям –
Их не брать!
Ну, а нам-то плевать, как будем
Помирать.
Нас ведь, тварей, такая малость, -
Поспеши!
Посмотри, а ведь не осталось
Ни души…
Х Х Х
Ладонь. И знак с колючим островом
Начертан на моей судьбе.
Я был двенадцатым Апостолом,
Но я не нравился тебе.
Меня судьба тропой не длинною,
Тропой извилистой вела.
А ты Святою Магдалиною,
Верней, ты грешницей была.
От слов твоих – циничных, ветреных
В глазах мутился белый свет:
«Тридцать серебряных! Серебряных –
Я за любовь беру – монет!»
Ах, если б мог я знать заранее,
Какой судьба готовит фарс…
Был вечер. Тайное собрание,
Где Он сказал: «Один из вас…»
Поверь мне! Этот путь предательства
Он сам мне предложил! Пойми…
Я согласился. Обстоятельства.
А деньги – вот они, возьми.
Ты передумала? Не нравится?
Но ведь не по моей вине…
Легко тебе рыдать и каяться!
А мне…
Х Х Х
Холодные звёзды свисают свинчатками грузил.
Луна, как блесна, ловит ночью заблудшие души.
Все улицы города площадью стянуты в узел,
Подъезды домов закупорили грязные уши.
Кричи – не кричи,
Здесь тебя всё равно не услышат.
Лишь ветер в ночи
Вдруг сорвётся и свалится с крыши.
А окна – не уши,
А чёрные хрупкие глотки –
И душат и душат,
И душат тревожные сводки.
Откуда милиция знает, кого здесь убили? –
Всю ночь телефон надрывался, никто не ответил.
И только под утро с мигалками автомобили
Вспугнули на связанных улицах заспанный ветер…
Душа ты моя, а не ты ли в ночи заплутала?
Ты счастье искала? Да, счастье мы видели редко!
Распахнуто место, где ты сорок лет обитала –
Родная, грудная, да в общем, походная клетка.
Наверное, грустно прощаться с насиженным местом? –
Вот так из тепла и уюта – на воздух морозный?
Прости, что таскал тебя всюду по грязным подъездам,
И водкой поил, и вдыхал в тебя дым папиросный!
Ты счастье искала! Но ты допустила ошибку.
Ведь счастье сокрыто внутри, лишь обманка снаружи.
Блуждая в потёмках, наткнулась на чью-то наживку
Холодного блеска из всёпоглощающей стужи.
Я руки раскину – я чёрным крестом обозначу
Опасное место, где так, безо всяких усилий
Луна этой ночью поймала хмельную удачу,
А всё остальное – лишь случай с мигалкою синей…
Х Х Х
По улицам ветер воет.
Метель по дорогам рыщет.
Стучитесь! – и вам откроют.
Молитесь! – и вас услышат.
Мороз не на шутку злится,
Уже достаёт до сердца.
Пора самому молиться,
Но не приучен с детства.
Что было? Любовь. Работа.
И вера в своё безверье.
Ох, как постучать охота,
Но нет подходящей двери!
Спастись! Но крепчает стужа,
И ветер – стрелой навылет…
Отдам, видно, Богу душу,
Да только боюсь, не примет.
Х Х Х
Качается над призраком народа
Глухой непробиваемой стеной:
«Сво-бо-да!» - А кому нужна свобода,
Когда мы все повязаны страной?!
Правде, по природе,
Я понял, эту жизнь вовсю любя,
Что только мёртвый может быть свободен
От всех и от всего, и от себя!
И я молюсь за все свои оковы,
Связующие сущность бытия.
Ну что сказать? Такой я бестолковый,
И в мире нет наивнее меня!