Вот кончается лето. И парк обезлюдел и выцвел.
По аллеям пустым пробирается вымокший дождь.
И бредет вслед за ним, как покинутый слугами рыцарь,
Старый дворник, сминая дождинки резиной калош.
Есть в фигуре его что-то от легендарных злодеев:
Та небрежность в одежде и хмурый опущенный взгляд.
И пустые зрачки аполлонов, венер и антеев
С неантичным восторгом за дворником старым следят.
Он сметет фамильярно осиновый лист с Ахиллеса.
Испугавшись его, заорет в вышине воронье.
И, заметив автограф на пятке героя: «Дулесов»,
Сплюнет под ноги зло: «Попадись-ка мне, хулиганье!»
Он идет меж богов и богинь, как по древнему мифу,
Где он — главный герой, остальные — статисты и фон.
И уже не вороны над ним — а ужасные грифы,
И шипит, как Горгона, служебный его телефон.
Но не век же по парку с метлою ходить человеку.
Чуть стемнеет, и — сторожу царство свое поручив —
Оставляет на время восторженных гипсовых греков
И уходит куда-то, ботинки насквозь промочив.
И, по улицам города неторопливо шагая,
Он не знает, старик, что чуть-чуть по-другому взгляни,
И его незаметная, в общем-то, служба дневная
Бестолковой работе богов олимпийских сродни.