Тайнопись постигаю, себя постичь не могу,
Тебя, друг мой, оберегаю, а больше никого и никак не сберегу.
Замотана в шаль по самые губы; из труб перед окнами дым,
Полосатый, как эти самые трубы, и здания строго за ним.
Серое утро, туманно, прохладно, и воздух свеж.
Я не добра, и, увы, не гуманна, голос мой черен, эмоции - цвета беж.
Город, где минареты рвут пасмурность неба над старой рекой,
Город, где невозможен уют, и совсем уже странно у него клянчить покой.
Здесь же, напротив, высотки, как вышивка на полотне.
Он, как и все, не против красоваться картинками на стене.
Город, где улицы спутаны, речи растянуты, и колокольный звон.
Город, где все больше от сатаны, а вместо нимбов – неон.
Минус на плюс – арифметика. На счетчике по нулям.
Это все тавтология, гнусность или патетика, не выйти из пристани кораблям.
Зеленость хвойных иголок, несладкий чай.
Ветер прохладен, влажен и колок, а я не ангел, раз заслужил – получай.
Изрезаны пальцы бумагой, а памятью - мысли, и на засов
Заперты строчки странной отвагой, не слышно мелодий, песен, псалмов.
Тайнопись постигаю, играю в присяжного и мирового судью.
Тебя берегу, оберегаю, пусть только тронут, убью.