Горел восток зарею новой,
Бросая в комнаты лучи,
И на столешнице дубовой
Огарок теплился свечи.
На стол склонившись, как в подушку,
Босой, в рубашке, в колпаке
Спал Александр Сергееич Пушкин
С пером в откинутой руке.
А рядом, преломляя строчки,
Стоял почти пустой стакан
И там – на тонком ободочке –
Усами прядал таракан.
Пруссак бесшумный, темно-рыжий,
Познавший счастье и беду –
Его пра-пра-дед жил в Париже
Еще в 12-ом году.
А он через людскую в спальню,
Затем в заветнейший чертог,
По ножке, и на стол овальный,
И на стакан взобраться смог.
Поел, попил (сказался опыт),
Вися над выпуклой строкой,
И побежал, но был прихлопнут
Внезапно пушкинской рукой!
А Пушкин оглядел детально
Сей труп и, пряча интерес,
Сдул на пол, и сказал печально:
«Увы… Как жаль, что не Дантес…»