ЭПИТАЛАМА
В.З.
Грех одинокому человеку кушать рыбу;
Под сладким мясом коварно таятся
Отравленные кишки и острые кости,
Каковые испортят кровь и поранят горло.
Что же толку махать руками и звать на помощь,—
Если ты одинок — кто тебе поможет?
А вот состоящий в браке — иное дело;
Если с ним недоброе приключится,
То супруга тотчас же прибежит и окажет помощь,
Ловко ударив ему коленом в спину.
Так что лучше женись, мой друг, и ни о чём не думай,
Если ты и вправду настолько до рыбы лаком.
ФАСОЛЬ
Всю ночь размокала фасоль в солёной воде
А после весь день я варил её в ржавой кастрюле
В дырявой кастрюле на слабом огне на грязной плите
И дождавшись готовности съел всё при комнатной температуре
За шатким столом на захламленной кухне минут за пятнадцать.
1997
К ПРОСТРАЦИЮ
Не спи с оленями, любезный друг, Простраций!
Когда, копытами прижатый, у стены
Без сна лежишь, рогами попираем,
Весь волос на лобке, как мох исландский,
Он выщиплет до кожи синевы
И крик твой будет душераздираем.
ПЕВЕЦ
ранен стрелою в живот Певец сердобольный
рана его глубока и свежестью дышет
а за спиною смертельный торчит наконечник из жести
насквозь пропитанный гарпии едкой слюною,-
если умрёт он от незаживающей раны
люди неделю спустя имя его позабудут
гарпии-ж имя останется в памяти долго.
СОФИСТ
Предательство и преданность растут
Из корня одного. И только время,
Вернее, недостаточность его,
Да взгляда боязливая предвзятость,
Нам позволяют как-то говорить
О двух явленьях, якобы, отдельных.
ИЗ ПИФАГОРА
Зря ты, мой друг, на ночь поел барабульку
Трудно рядом с тобою думать о чём-то приятном
Лучше бы с мёдом самофракийским ты съел корсиканскую булку
Иль саламандры кусок, ужаренный с хреном.
ДИОНИС
Я вспомнил: я уже живу,-
И все попытки возвращенья –
Кругообразное вращенье
И- сновиденья наяву.
И я увидел: за дверьми -
До неба тянутся деревья,
И всё исполнено доверья,
И в свете нежится любви.
А мир - стоит, как и стоял,
Не растворяется, не тает,
И тополиный пух летает,
И день сияет, как сиял.
ПЧЕЛА
Слова набиты тополиным пухом,
И у чела,
Как Мессер-Шмидт пикирует над ухом
Пчела.
Лети, лети, крылатое создание
К цветку,
Не соблазняясь выпитой мной дряни
Глотку.
Махни крылом: ужели так хотела? -
Не жаль!
И старца пронектаренное тело
Не жаль…
ПАМЯТНИК
Я памятник себе воздвиг
Еще один нерукотворный
Он предыдущего двойник
Пустой холодный и притворный
Слоится времени халва
Кричат непуганые дети
Внутри сгущаются слова
Но нету никого на свете
Кто верит мне и даже я
Прибитый ношею земною
Не понимаю нихуя
Из прежде писанного мною
Зачем мы знаем высь и дно
Тревожной радости потуги
Когда вся жизнь – дрожащее пятно
В стремительно сужающемся круге…
ОБРАЗ
Я образ вытолкнул из грозной тьмы
Он словно голубь дыбился трёхмерный,
Стяжая трёшник у меня взаймы,
И выдвигая довод свой химерный.
Я отступил под П-образный лавр,
Твердя, как мантру, стих из Еврипида,
Пока не стих пернатый сей кадавр,
Не столь из пониманья, сколь для виду.
Отпущенный, я тщился двинуть прочь,
Но тайная рука меня держала,
Пока адриатическая ночь
Саму себя неявно отражала.
ОЛИВА
Кукушка розового тела
Мне напевает сиротливо,
О том, что дни мои недолги
И, за приливом – час отлива.
О! успокой меня, олива,
Укрой в листве велеречивой
От злобного непостоянства,
От жизни противоречивой.
НАЗИДАТЕЛЬНОЕ
Разве боги не учили тебя:
Кушать нужно медленно, а жить — быстро,
От сентября до сентября
Проноситься, как меж кресалами искра,
Только вперёд, не оглядываясь, не любя,
Вспыхивать и — сгорать немедленно.
А кушать, наоборот, нужно медленно.
Разве боги не учили тебя?
ПОЛУМЕРА
полубог застрял на полумере
предоставив взорам полубок
тёмной шерсти спутанный клубок
преграждает путь к его пещере
прах и пух — однажды грозный страж
пах — столь многообещающ прежде —
нынче приохотился к одежде
выслугою лет покрывши стаж
к плащаницей пахнущей пещере
выстроился верующий сброд
он не любит человечий род
но относит это к полумере
…
ЛЕВ
Так львы и тигры лизали ноги юным
мученикам на арене Колизея.
В.Е.
Лев — пожиратель христиан,
Что с нёба ночником горящим
Отправился за океан,
Был склонен к приключеньям вящим.
Живородящая тюрьма
Мочой пропитанного трюма,
Скрипучая костями тьма —
Не тем венчалась авантюра.—
Был лев, в конечном счёте, прав,—
Ему так и кричали: «Прав ты!» —
Нет слаще ничего расправ
Над горькой вестниками правды.
Многодощатая тюрьма
Затем ему служила мерой
Для выявления ума
Обезображенного верой.
Усы расправив над губой,
Он за работу принимался,
За ту, что никакой любой
И брать не брал, и не старался.
ВЕЧЕР
Катулла втулка
искала желоб
на море чайки
слетались чай пить
и воздух ломкий
от женских жалоб
на части резал
гудок буксира
и не во власти
остаться вместе
и не у власти ж
искать пристанищ
в таком-то времени
в песочном тесте
в себя вкопаться
копьём ристалищ
глаз поволока
одна морока
так пустырями
бежит собака
что там: клоака
или дорога?
что толку в знании
когда нет знака!
как поломойщик
плеснул помои
так вечер вылил огни трактира
куда-то в поле
куда-то в море
хозяин — кормчий
но тень сатира
налей-ка, мальчик,
мне этой мути
дрожит пространство
и сонно бредит
твоя смазливость меня не будит.
меня — не будет.
и кончим с этим.
КУМИР
Я рос у себя за плечами
И мною был создан кумир.
Он видел моими очами
Огромный пугающий мир.
Взамен, ему мирру и ладан
Я нёс, бирюзу и коралл,
Но был без зазрения предан:
Глаза он себе отобрал.
А тело, как муха в стакане,
Увязло на липнущем дне,
И толь это я в истукане,
Толь он притаился во мне?—
И плоть моя в липких личинках,
Сознанье — в слепых червячках.
Лишь небо, как в детстве, лучится
В пустых деревянных зрачках.
ГЕРОЙ
Герой седлает актовых коней
И тайные парят над ним цветы
В полуденном мерцании камней
Дробятся интервалы темноты
Великолепные
завиты косы змей
лилово-винных змей причудливой измены
как небо льющееся в прорези ветвей
как море осаждающее стены
как иступлённо кровеносный зверь
в тупом новокоине многоточий
ждёт осени...
Так вот она – теперь!
Но гаснет свет.
И этот миг просрочен.
АЛЬБОМНОЕ
До неприличия прекрасен
Он смотрит на меня в окно
Но влажный взгляд его напрасен
Не им я увлечен давно
Пусть даже если не взаимен
Мой неподдельный интерес
То лучше буду пусть наивен
Чем стану жить иллюзий без.
ПОЦЕЛУЙ
Как губы раковин ныряльщик умеет с легкостью разжать
Или как белочка-вострушка горазда ядрышки стяжать
Как дирижер единым махом оркестра извлекает звук
Как дознаватель знает правду почти не прикладая рук
Как души в полночь похищает у спящих девушек инкуб —
Так поцелуй хочу похитить я переспелых Ваших губ!
***
Любя и мать, и молодого сына,
И старшую сестру пелёнами пленя,
Чего ты хочешь от меня, скотина,
Себя губя во мне, при свете дня!
САМОДОСТАТОЧНОСТЬ
Достань губами собственного члена
И жизнь покажется неизреченна.
1993
ПЕСЕНКА ГОРАЦИЯ
Я вру, что весь я не умру.
Не весь! И — не сегодня
Мне лезть в тартарову нору,
Что сватала мне сводня.
Я вру, что я умру не весь.
Как взвесь, меня не выместь.
Лети, лети, благая весть
Гаси сомнений известь.
Я вру, что весь умру не я
(сдувай с ладони пепел),
Крепка, тверда моя броня
И танки рвутся с петель.
Что весь я не умру — я вру
И веры не скрываю,—
Так верит в жизнь цветок во рву,
Когда его срываю.
К ЧТЕЦУ
Поллюций, пожинатель лавр,
Ты лев, ты вымпел, ты ватрушка!
Имбирь, левиафана амбр,
В сравнении с твореньем — мушка;
Сев на любимого конька,
Несешься неиздалека,
К тому же, значит, ты несушка,—
Не сушка, нет, но душка — да!
Не трогай пальцем провода
Моей психеи дерзновенной,
И будет смерть твоя тогда,
Хоть тягостной, но не говенной.
***
А.Г. - для тех, кто понимает.
Славится в старцах юношей шёлковость щёк.
Дик аромат молодых, но тиха красота увяданья.
Машет Борей кнутом в облысевших полях.
Грезит философ о мальчике, виденном в цирке.
Греется он, потирая ладонь о ладонь.
Мыслить свободно — резонная плата за бедность.
Пусто в желудке, в жилище влетает луна.
Стиксом журчит по суставам розовая «Алушта».
***
Coitus ergo sum.
Кто дрочит, тот потом смеётся.
Не дрочащ кто — едва живой.
Парок тестостерона вьётся
Над многоглавой головой.
ПРЕВРАЩЕНИЯ
Подбирайте любые звуки потерянные Океаном
Осторожно выкладывая из них на песке
Ничего не обозначающие слова и фразы
Собранные вместе они начинают звучать
Ветер вольёт в них дыхание звука
Ведь если разобраться, всё сущее —
Только песок: раковины, человек, трава, камни
И даже небо, всё состоит из мельчайших
Одинаковых равноудалённых частиц
Правильный звук связует их вместе
И не существует части вне взаимосвязи с целым.
Пружина Огня, пружина Воды,
Пружина Воздуха, пружина Свободы —
Суть то, что заставляет звучать
Предметы мёртвые от рождения,
Вдыхая в них жизнь… Однажды я видел
Как опять превращаются в прах песочные башенки
Это было одиннадцатого сентября какого-то года.
***
Зачем ты, дева, трусишь долу пепел
Из узкой урны с бабушкиным прахом?
На пледе мужа не хватает петель,
И хлеб опрел, и в горле рыба раком.
Тебе бы лишь блистать опрятным телом,
Звездою над простынными полями,
Да спариваться между грешным делом
С тупыми цирковыми кобелями.
Я не ропщу, я без труда утешен
Совсем иной пленительной приязнью,
Её красой мучительно неспешной,
Всей глубиной, и всей водобоязнью.
МАЛЬЧИК
У сковородки отвалился хват.
С полукрыльца сошёл пригожий мальчик.
Одрапирован в радужный халат,
Он кремовый досасывал калачик.
Кривясь сказал: «Зачем опять вы здесь?
Ведь прежде нам хватало и эпистол?»
И я стоял в тени, сконфужен весь,
Как клей столярный застывая быстро.
Он отвернулся и в просвет зубов
Протяжно плюнул, плод хурмы сбивая.
«Что это было, если не любовь?»-
Я влажно думал, недоумевая.
* * *
Да ты бегунья!— от меня бежишь, хоть и листок в ночи не шелохнется...
Да ты и лгунья! ты лежишь, и будто спишь,— когда твой муж проснется...
* * *
Любовь похожа на укус
москита-жиголо — не боле,
или: в кустарном двоеборье
изготовляемый мускус
К чему, скажи, она — искус?
Что радости себя же мучить
да рифмоплетствовать тягуче? —
о том судить я не берусь
Позволь-ка, мальчик, обопрусь
на дивное твое предплечье,—
в такой неповторимый вечер
уж каково оно на вкус?..
Откуда же вся эта грусть,
в душе возросшая подспудно...
Так в бурю погибает судно
сверх меры принявшее груз
****
Меж рощей миртовой и валом крепостным
меня покинул мой последний бог,
сказал: «Ступай один,— отныне ты свободен».