Уголки нервно сжатых губ
прерывают линию рта.
Из ноздрей, как из ржавых труб,
источается чернота.
Бледно-серую сетку глаз
обжигает обманчивый свет.
На эмульсии взгляд – en face:
чёрно-белый фотопортрет.
В толчее обнаженных спин,
твёрдокаменных пиджаков
под парами прокисших вин,
под давлением потолков
трутся лисы, визжат коты;
расползается дикий вой
разлагающей простоты
перед всёпожирающей тьмой…
Потянулся физический смрад
грязнотелого естества.
Обречён гуттаперчевый сад
оголтелого шутовства.
Тянет лямку послушный гвоздь,
впился в шею пеньковый шпагат.
В темноте запоздалый гость
пробирается наугад.
На стене пустоты обрез
обрамляет морёный багет.
Вспышка – в вечность летящий экспресс –
на мгновенье прорвавшийся свет.
На обычные лица людей
оседает привычная пыль.
По дорогам колючий репей,
по степям шелковистый ковыль.