В далёких степях всё сильней каганат,
Шаманы у юрты проводят обряд.
Кочевников много из диких племён,
На бунчуках сотни трепещут знамён.
И ханы уселись в положенный круг,
И каждый здесь враг, а быть может и друг.
Руками едят из большого котла,
В их жадные рты попадает еда.
И жирными пальцами трут о халат,
На грязных десницах каменья блестят.
Напьются хмельного кумыса и вин,
Не пьёт только хан Урултай лишь один.
Задумчив и строг его пристальный взгляд,
Весёлому пиру он вовсе не рад.
Хан кинул собакам хорошую кость.
-«Собрал я вас братья, как семечки в горсть,
Единым чтоб стал наш железный кулак,
Чтоб стала сильней и страшней мощь атак.
Отдельно мы раньше ходили в набеги,
Обратно как воры тащили телеги,
Набитые разным ненужным добром,
И грызлись как волки потом за бугром,
За эти подачки, дрянные вещицы,
А к нам ведь всё ближе и ближе границы,
Подводят враги, углубляются в степь,
И строят там башни и всякую крепь.
И сколько мы будем всё это терпеть?
Потом будет поздно и надо успеть,
Обрушить всю силу на их города,
Чтоб с нами потом не случилась беда.
Разрушить, разграбить, спалить их до тла,
Пройдёмся по ним, как стальная метла.
Пусть будут рабами на наших пирах,
В их душах навеки посеем мы страх».
Вдруг с места вскочил молодой хан Гутур,
Прославленный в битвах боец, багатур.
-« Я понял, что ты нам сказал Урултай,
С тобою пойдём мы в богатый тот край,
И ты у нас будешь великий Каган,
И каждый тебе подчиниться тут хан.
Поможем в войне чужаков победить,
Облезлых тех псов в их крови утопить.
Но главный вопрос. Как добычу делить?
И надо сейчас нам всё это решить».
Раздался вокруг одобрительный гул,
Как будто снаружи вдруг ветер подул.
-«Об этом я думал, нас здесь три руки,
У каждого орды свои велики,
Пусть каждый получит равную часть,
Чтоб не было повода лишнее красть.
Зовите шамана, поставим печать,
Кто слово нарушит, тому отвечать».
На том порешили, на крови клялись,
Потом перепились и с пьяна дрались.
Смотрел Урултай на привычную брань,
-«Нужна мне сейчас эта гадкая рвань,
Вот только достигну я цели своей,
Я вас истреблю, как паршивых свиней».
Позвал он нукеров и двинулся прочь,
Над степью стояла безлунная ночь.
Огнями горели повсюду костры,
И пики блестели, как зубы остры.
Взглянул он на небо, там не было звёзд,
И только кометы оранжевый хвост,
И где-то вдали у курганов гроза.
Стелились там молнии точно лоза,
Свисали из туч, расцветая впотьмах,
Тревожа давно захороненный прах.
-«Да это знаменье, -подумал каган.
И может быть знак этот свыше мне дан.
Уже стали боги теперь за меня,
И надо им в жертву зарезать коня».
Пошёл он к наложницам ночь коротать,
Но так и не дали рабыни поспать.
Был хан окружён стаей милых подруг,
Горячею нежностью ласковых рук.
Но только взошла королева небес,
И плотный туман растворился, исчез,
Он тут же покинул любимый шатёр.
Глаза лишь рукою своею протёр,
И был поражён, что увидел вокруг.
Сновало, кружило, всё двигалось вдруг.
И многие сотни отважных бойцов,
Наездников диких, степных удальцов,
Уж к бою готовы, отдай лишь приказ,
И кинутся в сечу, вперёд тот же час.
Душа запылала. Вот она власть,
И больше любовных утех эта страсть.
Лавиною хлынул орущий поток,
Копыта коней рассекали песок.
-На север, на север,-кричали они,
А ветер им пел,- Ваши дни сочтены.
И много из них не вернётся назад,
И в гости к себе приглашает их ад.