Когда Иван Грозный шёл с расправой на Псков,
у ворот его встретил юродивый Никола.
Вместо хлеба-соли он поднес царю кусок сырого мяса.
«Я христианин и не ем мяса в пост!» - поморщился Грозный.
«Ты хуже делаешь, - ответил Никола. - Ты человечину ешь...»
Все знаки препинания мертвы,
все члены предложения убиты,
и те из теоретиков правы,
кто верят: и слова все - паразиты.
Блевотиной становится вино,
и в каждом бриллианте спит фальшивка.
История твердит нам лишь одно:
она не белоснежка, а паршивка,
блажная шлюха, взятая на стрём
оравой шулеров и кровохлёбов.
Маши потом пером, как помелом,
над описью загулов и заёбов!
Поэтому слова пускай умрут,
пускай слова не врут, что так и надо:
скорми их ненасытному костру
и слушай игры ветра в дебрях сада,
А после хоть в отрепья нарядись
и бегай по дворам, себя коряча.
Что светит нам, двуногим, впереди?
Об этом лишь юродивые плачут.
Юродивых на вече не зовут
и в праздничные списки не включают -
галчатами, упавшими в траву,
живут они, сочувствия не чая.
Но в день, когда последний грянет Суд
и каждому напомнят об ответе,
юродивые мясо поднесут
истории всех царствий и столетий.