в льдинке: фламинго, бабочка, ветер, звезда..
есть даже белый медведь.. это часть перевода
зимнего эха на скользкий язык пешехода
с улицы спящих домов, что бредёт в никуда.
в розовой шеи изгиб превращённый фонарь
светит все ночи, и думает это привычка,
что это лучше, чем жечь над дорогой как спички
палевый сумрак и юрмальский чистый янтарь.
выпала прямо на снег папироска из рук
спряталось солнце, столкнувшись, нос к носу с днём прошлым
с листьями клёна и с жёлудем сморщенно-дошлым -
будущим дубом, что в льдинке начертит свой круг..
в белой столице, где храм-планетарий закрыт
на реставрацию, флейта и остров из банок
ловят монетки.. чтоб в среду попариться в баньке,
опередив четверга бой бумажных корыт..
северный шумен вокзал, снова в пятничный вист
невских экспрессов поставлены нА кон колёса,
столпотворенье, прожёгшая снег папироска
льдинка с фламинго, и даже хмельной паспортист..
чтоб проиграться до нитки последней, чтоб пыль
стала карманной, прирученной к пальцам дрожащим..
от безысходности стала мечта настоящей,
чтоб поняла: слаще сахара горький ковыль.
так ты построишь корабль для блужданья в мирах
с парусом-бездной и якорем – маленькой льдинкой
с призраком в трюме от доброго Стивена Кинга,
с мачтами-иглами, с боцманом, чей рыжий прах
служит в песочных часах мерой быстрых минут..
..всё пребывает народ, тяжек груз чемоданов,
лица бесцветны (как будто все дети туманов),
синее небо в глазах (словно серая ртуть)
и на запястьях у каждого свой жизнемер
на циферблате одна только чёрная стрелка
утром покажет на юг (на восток это мелко
там лишь болота, плодящие страшных химер).
там клюквой в льдинке отметится кислое "я".
больше не стоит искать откровений и смыслов
вмёрзло навечно пурпурной зари коромысло
вечером в землю, пустыми домами гремя.