Энн
Жара. Бреду по выбитой брусчатке.
Ликует полдень. В тень, скорее в тень!
И с запахом цветов, угарно-сладким,
Втекает в душу царственная лень…
Графин крюшона прихотливо-мрачен.
Суров и сладок чёрный виноград.
А, впрочем, разве может быть иначе? –
О, мой Гель-Гью, тебе – всегда я рад!
Люблю – что б ни случилось в этом мире –
Твоих капризных улиц тишину;
В порту лебёдок скрип, гудки буксира
И парусов нежданных белизну.
Люблю цветистый слог матросских баек,
Рассказчиков неистовость и пыл.
А сердце – бредит чудом…
И, святая,
В душе печаль проснётся, полной сил.
И вдруг взлетит – как чайка над обрывом –
Пустых забот оставив дольний плен!..
И мистер Джеймс, утешив душу пивом,
Расскажет про божественную Энн…
***
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
1.
12.06.18.., г. Гель-Гью.
ЭЛИЗАБЕТ НИГГЛ – подруге ВИКТОРИИ:
«Прости, что задержалась с ответом!..
Дрожит рука… а ведь прошло три дня!
Да… если бы не Энн, тогда об этом
Другое ты узнала б от меня!..
Мы пили чай, когда примчался Джимми…»
– Ах, да, читатель, я – ещё пойму,
О ком здесь речь – поскольку я с моими
Героями знаком не по письму.
Но мне, при всём внимании к интриге,
Желательно тебя уважить в книге –
Чтоб с первых же вступительных страниц
Ты мог узнать всех действующих лиц.
Ну а затем, к положенному сроку
Раскрыв ходов сюжетных подоплёку,
Ты б мог сказать, что названный герой
В поэме по значению – второй.
А кто же первый?
Впрочем, что гадать:
Письмо в руках – лишь взять и дочитать!
2.
«… Мы пили чай, когда примчался Джимми –
сын Мэри –
«Мистер Ниггл! – он закричал –
Корабль захвачен!
Там мой дядя с ними!..
Они спешат покинуть наш причал!»
– Увы, мне вновь приходится вмешаться:
Какой корабль?
Кто и кому родня?
Как ни ряди, а надо разобраться
В предвестниках сегодняшнего дня,
В событиях далёких и недавних.
…Прошло два года с той поры, когда
В когорте звёзд, загадочных и славных,
Вдруг загорелась новая звезда.
Она и раздражала, и дразнила.
Лёд глаз моих, неистовая, жгла.
Я пел свой Рим – она копила силы.
Я замолкал – она, вздохнув, ждала.
И Рим покинув в блеске лучших дней,
Гоним тоской, я вновь вернулся к ней.
3.
Не знаю, надо ль «становиться в позу»,
Тщась накропать стихами то, что прозой
Опишется и проще, и точней, –
Но не друзья мы почему-то с ней…
Другие, портить не желая лоска
Помпезного творенья своего,
Упрячут в примечания и сноски
Всё ближнее и дальнее родство;
Бельё, костюмы, туфли, шляпы, трости –
Подставив всем ветрам лишь голый стих,
Исполненный суровости и злости.
Однако, я пример беру не с них.
Так вот, читатель: Эдвард Грей, что ведом
Всем жителям в приморских городках
Под кличкой «Шкипер», был для Джимми дедом,
И внука – скажем – баловал слегка.
Но «Шкипер» Грей покинул этот свет.
А внуку в сентябре – семнадцать лет.
4.
А нам – пора на новую страницу.
Но тут опять знакомые все лица:
Вот миссис Ниггл (то бишь Элизабет)
Готова всем любезный дать совет
О том, как выбрать фрукты для компота;
О том, как заварить отменный чай…
А вот мисс Анна – Энн, коль вспомнит кто-то
Апрель двухлетней давности и май.
Каким словам доверить описанье
Того, что есть в ней, и чего в ней нет, –
Не знаю… но прекрасней нет созданья,
Чем девушка четырнадцати лет!..
Александрия, Рим и Сиракузы…
Расцвет искусства; страсти карнавал…
За годом год, за веком век – но музой
Её
я неизменно выбирал.
Её любил, страдая без конца
Мгновенностью прекрасного лица…
5.
С высот спустясь, нам стоит постараться
Привыкнуть к мерам плоским и простым,
Чтоб в ежедневных битвах за богатство
Не соблазниться выстрелом пустым.
… Фрэнк Ковентри, как сказано, был братом
«Бульдога» Брайни, мужа Мэри Грей.
Фрэнк с малых лет мечтал
вдруг стать богатым,
Но вот судьба… он не в ладах был с ней!
Мечтал о кладах…
Рыл – но вдруг в больницу
Он попадал со сломанной ногой.
А клад – ну как такому не случиться! –
На том же месте находил другой!..
Ах, как хотел он походить на брата:
Глядел в упор; ходил молодцевато;
Цедил слова… – всего не перечесть,
Что бы могло мужчине сделать честь!
Да только в деле это всё не впрок.
Фрэнк был лишь Фрэнк.
А Брайан был «Бульдог»!
6.
Теперь вернёмся к дому, где недавно
Был рай, но разом воцарился ад;
Где у двери о чём-то спорят явно,
Не выбирая слов, сестра и брат –
Троюродные – хоть не столь и важно…
ЭНН:
Идём на шхуну!
Ах он, негодяй!..
ДЖИММИ:
Ты что-то слишком сделалась отважной!..
(хватает Энн за руку, не пуская к двери)
ЭНН:
Ах он, подлец!..
А ну-ка, не хватай!
ДЖИММИ:
…Но мистер Ниггл уже поднял военных,
Послал людей в полицию и в суд!
Зачем же нам соваться непременно?
ЭНН:
Пока мы здесь, они уже уйдут!..
Не бойся, Джимми, тут же близко очень!
ДЖИММИ:
С ума сошла!..
ЭНН:
Пусти меня!..
А, впрочем,
Держись!..
(над домом проносится порыв ветра.
Энн и Джимми вдруг исчезают и появляются
на палубе захваченной шхуны.)
ЭНН:
Они уйдут – увидишь сам!..
ФРЭНК КОВЕНТРИ:
А это кто пожаловал тут к нам?
Мисс, так сказать, решила прокатиться?
Ну что же! Нам заложница сгодится!..
7.
Оставив героиню «в лапах» Фрэнка
(Риск, говоря по правде, небольшой),
Я всё же попытаюсь дать оценку
Родившейся в ней ярости слепой.
… Энн – лишь двенадцать.
Но уже природа
Послушна ей как бессловесный раб.
Ей больше чем друзья – ветра и воды.
Но юный возраст, к сожаленью, слаб…
И голос сердца – хоть, случись иначе,
Мог быть мудрей и чище – в первый раз
Едва взлетев, стал грозен, глух и мрачен.
И молний свет таится в искрах глаз.
Прошло два года. Энн прекрасно помнит
Внезапной вспышки огненный наплыв –
Когда могучий шквал вдруг мир наполнит,
Подвалы сердца гневом затопив.
И страшен ей самой её талант:
Ну почему она – не Фрези Грант?!.
8.
Тем временем, сюжетная интрига
Нам не даёт спокойно рассуждать.
Вернёмся на минутку к миссис Ниггл.
(Поверь, читатель, в этом есть нужда.)
Все разбежались… И одна, бедняжка,
Она сидит, уставившись на чашку,
Где чай остыл; и ложечка из рук
Сама собой выскальзывает вдруг…
А сердце молит:
«Боже, помоги!..»
В глазах плывут зелёные круги,
И встать нет сил – сгибаются колени.
А губы шепчут:
«Осторожней, Энни!..»
Она не знает, что воды стена
На мол вот-вот обрушится с размаха;
Что банда с судна будет сметена
Волной всепобеждающего страха;
Что дочь придёт ещё при свете дня!
( Элизабет, Вы слышите меня?)
9.
Мы вновь на шхуне. Дует зюйд, но солнце
Затянуто сгущающейся мглой.
ФРЭНК:
А ну в каюту!
Слышала, красотка?!
(Джимми):
Ты – тоже покатаешься со мной.
Поможешь дяде сбыть товар – ведь правда?
Получишь долю – и живи как бог!
ДЖИММИ:
Плевать хотел я на твои награды!
Покиньте шхуну!
РЫЖИЙ ПИРАТ – СТИВ ДЖОНС:
Ну уж нет, щенок!
Ты голосом-то вовсе не в папашу:
Командовать, похоже, не мастак!
Уж извини – но мы добычу нашу
Тебе не отдадим за просто так!
Связать его!...
ЭНН:
Фрэнк, посмотри на воду!
Ты тоже, Джонс.
(пиратам):
Советую и вам!
(Джонс и пираты оборачиваются)
ДЖОНС:
Ах, чёрт возьми!..
Проклятая погода!..
ФРЭНК:
Отдать швартовы!
Быстро по местам!..
ЭНН:
Фрэнк, я сказала – посмотри!..
ФРЭНК(оглянувшись – в ужасе):
Мы тонем!..
ДЖОНС:
Волна идёт!.. Она накроет нас!..
ПИРАТЫ:
Спасайтесь!.. К пирсу!..
…Топот.
Кто-то стонет.
Бедняга Джонс не сводит с моря глаз.
Ртом ловит воздух… падает, синея..
(Джимми срывается с места, пробегает 2-3 шага)
ЭНН:
Стой, Джимми, не беги во весь опор!
****
…С отрядом полицейских, по аллее
Врывается на площадь Сальвадор.
10.
Закончились волнения и страсти.
Из трюма выпускают моряков.
Несут на берег труп:
Стив Джонс, к несчастью,
«Отдав концы», подвёл «морских волков».
Сияет солнце новеньким дублоном.
В аллее звяк цепей кандальных стих…
И старый боцман поясным поклоном
Благодарит спасителей своих.
ДЖИММИ:
…Но как так вышло?
Ведь волна вполнеба
Неслась среди ужасной тишины!
Себя не помня мчусь – укрыться где бы!..
И – пусто…
ЭНН:
Джимми, не было волны!
***
Ну что ж, читатель, нам – пора из порта!..
И, бросив на корабль последний взгляд,
Мы видим клочья пены у фальшборта
И выброшенных водорослей ряд;
Мы слышим злобных чаек крик унылый…
Что ж… не волна – но что же это было?
11.
Вновь швабрами орудуют матросы,
Надраивая жизнь на прежний лад.
Однако ж многих мучают вопросы,
И знать ответы «многие» хотят.
Но, упустив из рук желанный куш,
Фрэнк Ковентри не помнит, что случилось.
«Подельники» – несут сплошную чушь.
Полиция – мы знаем – припозднилась…
И уж никак не смогут нам ответить
Те, от кого часть правды скрыли дети.
И потому, расстроены весьма,
Её мы не узнаем из письма.
***
На этом месте сделать остановку
В рассказе, как мне кажется, пора.
Читатель хочет спать, и мне неловко
В свой адрес слышать колкости с утра.
Дай Бог ему проснуться и забыть
О том, чего никак не может быть.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ИСТОРИИ.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
Как грустны эти мокрые ветки!
Как болезненны дни ноября!..
Дождь осенний, бесцельный и меткий,
Заставляет «отдать якоря».
Навидавшись Сейшел и Коморских,
В сонной гавани дремлют суда.
Отсыпается город приморский
После скудных успехов труда.
И дрейфует сквозь дождь, вместе с пирсом,
Кораблей неподвижный отряд.
И в угрюмое небо вцепившись,
Грозно сосны на скалах стоят…
Замер день.
Необъятным раздумьем
Я охвачен вне сроков и дат.
В нём беззвучность сливается с шумом.
И вопросы, как капли, звучат…
И, не найденный, в облачной смуте
Вдруг мелькнёт долгожданный ответ,
Чьей неясной стремительной сути
Якорей укрощённости нет!..
***
ЭНН ДЖЕКСОН. ДНЕВНИК.
1.
Лист бумаги, веранда, и – сумрак в душе…
Прячет тайны туманная смутная роща.
Я рисую, и в замершем карандаше –
Лишь намёк на тропу, лишь движенье наощупь…
Но разрушены сны… и внезапный восход
Заливает пейзаж ослепительным светом.
И взрывается граем грачей хоровод
Над моим, нарисованным осенью, летом…
Что за весть мне несёт их пронзительный крик?
Чью судьбу вновь с моей
чёрной нитью он свяжет?
Давний шквал – и отец…
Прошлой ярости миг…
Ну, а если – опять?
Кто мне ЭТО предскажет?
Я мечтала людей выручать из беды.
Но зачем столь грозна эта чудная сила?
Тот, кто дал её мне, – не ошибся ли ты,
С детским сердцем связав
две ужасных могилы?
Я рисую закат…
Паруса кораблей
Вспыхнут алым огнём и во тьме растворятся –
Так придирчивый автор
эскиз декораций
Заменяет в угоду причуде своей…
***
3. ПАТРИК ДЖЕКСОН; ДЖИММИ КОВЕНТРИ.
Борт «Голубой Стрелы».
ПАТРИК ДЖЕКСОН:
Постой-постой, сынок, не всё так сразу!..
Ты, наверно, моей истории не слыхал?
Я, знаешь ли, за дело был наказан!
…Бог спас меня в тот раз, и я упал
На склон, поросший цепкими кустами.
Израненый, но всё-таки живой,
С трудом передвигаясь, с рыбаками
Я встретился. И долго, сам не свой,
У них я был… Трудом простым и скромным
Платил за кров и пищу. Проболев
Почти полгода, я, однако ж , вспомнил
Тот день, и всё, к чему привёл мой гнев…
…Так, говоришь, она – морская ведьма?
Странные люди – выходцы из ваших мест!..
И ты туда же: веришь в эти бредни!
Ты погляди – у ней на шее крест!
ДЖИММИ КОВЕНТРИ:
Но как же так?
Одно движенье губ –
И человек, безумным страхом скован,
В мгновенье ока – бездыханный труп!
Не много ли могущества
для слова?
Мы дружим с ней, но мне не всё равно –
Ждать новых жертв с постыдным равнодушьем,
Молчать – или проклятие разрушить,
Поняв, в чём заключается оно!..
ПАТРИК ДЖЕКСОН:
«Проклятье»?..
– Разве можно так сказать!
Должно другое быть ему прозванье.
Не правда ли: отсрочив наказанье
Преступнику, тем – жертву наказать!
…Стив Джонс суда захватывал давно.
Был умён и жесток так, как многим не снилось…
И если б у него всё получилось
В последний раз – отправил бы на дно
Всех тех, кого, схватив, упрятал в трюме!
ДЖИММИ КОВЕНТРИ:
Так значит, он – наказан? Но ведь Энн,
Ей чуждых сил не отвергая плен,
В минутном гневе может, без раздумья,
Казнить любого!
Вспомни: сатана
Власть Иисусу предлагал над миром.
Как сладко пела вражеская лира!..
И вот теперь такая власть дана –
Кому! – ребёнку; девочке, что в куклы
Совсем недавно бросила играть!..
ПАТРИК ДЖЕКСОН:
О, Боже – как легко подозревать
Людей в пороках! – враг ли это, друг ли…
Но я хочу спросить: а разве Бог
Чудесной силой наделить не мог?
Ведь видит сердцем истину она!..
А истине
враждебен сатана!
***
4. АВТОР:
…И вот уже ходят легенды.
Рассказчики лгут вдохновенно.
(Поэты – те грезят о славе;
Им временно не до легенд).
Но кто-то серьёзный и скромный
(такие стоят незаметно
в сторонке и пишут в блокноты)
Уже достаёт карандаш.
Он вносит в блокнот скрупулёзно
Все факты, что место имели;
Все домыслы, слухи и сплетни;
Враньё; откровенную чушь…
А после, придя на веранду,
Где мебель скрипит и вздыхает,
Он сядет и будет картину
Разглядывать в раме окна.
И в явленной этой картине
Увидит немало такого,
О чём современные люди
Не могут ему рассказать.
Увидит он палубу судна,
Штурвал, рулевого, а рядом –
Матроса с лицом напряжённым;
Услышит взволнованный спор…
И вот уже дышит легенда
Всё глубже и чаще; и щёки
Уже розовеют; и сердце
Стучит – и торопится жить!
И в смутной стремительной тени,
Мелькнувшей над сумрачным морем,
Я вдруг разглядеть успеваю
Знакомый наклон головы…
5. АВТОР(продолжение).
Герои повзрослели…
Впрочем, это –
Дань точности, которой я – поклонник.
А минуло всего четыре года
Обычной жизни с чередой забот.
Джеймс Ковентри – курсант военной школы.
Серьёзен – в мать; в папашу – своеволен.
Однако же, я думаю, читатель,
Что Эдвард Грей любил его незря…
О, как доволен критик!
«Этот варвар» –
Я, то-есть, – «сам плетётся на закланье!
Негоже современному поэту
Писать столь безыскусным языком!
Что за стихи – ни образа, ни рифмы!
И Вы хотите, чтобы Вас читали?»
Хочу ли? – право,сам того не знаю…
Но критику готов я дать отпор!
Ведь сей мудрец не может и представить,
Что «варварство» – хвала; что «современность» –
Синоним суеты и несвободы,
Поэзии смертельная болезнь!
Брысь, критик, брысь!..
Итак, продолжив повесть
И выбравшись с трудом из отступлений,
Конечно же, мне следует героям
Уже определить сюжетный путь.
Вот он:
«Стрела» – когда-то «Голубая…»,
А нынче просто «старая калоша»,
Гружёная зерном, ползёт из Лисса,
С заходом в Сан-Риоль, осенним днём.
Джеймс Ковентри – пусть в заблужденье «роба»
Вас не введёт – с оказией попутной,
И заработав отпуск у начальства,
Плывёт домой на юбилей отца.
(Стремление похвальное; но вряд ли
Всё так уж просто: раненный однажды
Стрелой Амура обречён всечасно
Томиться жаждой снова «сдаться в плен»!..)
Что ж… и его, и нас в Гель-Гью ждёт Энн.
***
6.
ЭНН(на балконе):
Море дышит угрозой.
Вчера и сегодня
Так болит голова, так тревожно на сердце…
Скоро западный ветер с чудовищной силой,
Всё сметая, обрушится на острова.
Лишь безумец рискнёт в это время в проливе
Оказаться – хоть путь здесь намного короче,
Чем в обход островов…
Но кому-то – я слышу! –
Очень хочется нынче пройти напрямик!
МЭРИ КОВЕНТРИ(выходит на балкон):
Отчего ты грустна, моя милая Энни?
Может быть, ты скучаешь по Джимми?
Я знаю,
Он приехать хотел – но в ближайшее время
Даже думать об этом отец запретил!
ЭНН:
Мне не скучно, о нет, тётя Мэри! Напрасно
Беспокоитесь Вы обо мне: я всего лишь
Свежим воздухом боль полечить головную
Собралась – и спустилась сюда, на балкон.
(Мэри Ковентри уходит)
ЭНН:
«Запретил»!..
Ну кому помешали запреты!..
…Кто же этот упрямец, что держит к проливу
Курс сегодня?
И кажется мне, будто Джимми
С кем-то – очень знакомым – стоит у руля!..
(идёт в гостиную)
БРАЙАН КОВЕНТРИ(рассказывает):
…Этот Робертс, чёрт бы его побрал,
Шулер и мот – но не в этом дело!
Я такого на флоте ещё не встречал!
В наше время народ разучился быть смелым…
Так вот, просадив до последнего пенса
Всё, что мог, он побился со мной об заклад,
Что сходит в Лисс и вернётся назад
Напрямик – по проливу Бродяги Йенса!
САЛЬВАДОР:
По проливу? Вот глупость!
У Бешеных Скал
В эту пору любому придётся несладко!
Туда даже тесть твой соваться не стал,
А уж Эдвард не робкого был десятка!
БРАЙАН КОВЕНТРИ:
Плевать!
Пусть докажет, что он – капитан!
У Бешеных Скал не помогут уловки!
Проскочит – под прибыль подставим карман!
Застрянет – ну что ж, обойдёмся страховкой.
ЭНН:
Мистер Брайан, а – люди?
БРАЙАН КОВЕНТРИ:
Дорогая мисс Энн,
Видите ли, я – не «отец народа»!
А чтобы набрать команду взамен –
В порту достаточно сброда!
«Калоша» своё отходила. Пора
На дно – там не надо платить за стоянку!
ЭНН:
А если на судне – Ваш сын… или брат?
БРАЙАН КОВЕНТРИ:
Они не ослы – лезть в такую болтанку!
(внимательно смотрит на Энн)
Вам что-то известно, не правда ли, мисс?
А то отчего бы такие вопросы!
(вдруг судорожно хватается за скатерть,
лицо искажает гримаса страха)
Мой сын – за бортом! Но он жив!..
Он повис
На тонком обрывке троса!..
Спасите его!..
(Энн опускает взгляд; Брайан Ковентри мед-
ленно приходит в себя)
…что за чёрт?
Врача!
Мой час в небесах не пробил!
(снова внимательно смотрит на Энн.
Про себя:)
А знаете, Энни, роль палача
Идёт
некой… юной особе!
7.
БИЛЛ РОБЕРТС, капитан «Голубой
Стрелы»:
Два румба восточней!
Держать на пролив!
ПАТРИК ДЖЕКСОН:
Одумайся, Билл! Поднимается ветер!
Рискуем у скал напороться на риф!
РОБЕРТС:
Недорого стоят такие советы!
Я этим проливом прорвался в Лисс,
И – знайте – пройду по нему обратно!
Кто хочет победы – идёт на риск.
Зато и победа – вдвойне приятна!
«Бродяге» Йенсу – от наших душ
«Солёного рома» бочка!
Мы с вами сорвём очень славный куш!
Два румба к востоку – и точка!
АВТОР:
Пролив… Когда-то в нём упокоенье
Нашла одна из тех смятенных душ,
Что вечным искушаемы волненьем.
И ветер странствий им играет туш!
«Бродяга» Йенс, отчаянный гуляка,
Неисправимый пьяница и враль
На берегу – на море был, однако,
Суров и крут…
Его манила даль,
Манили острова на знойном юге;
Креолки страсть его вводила в раж,
И слава флибустьера на Тортуге…
Но плавал Йенс лишь в ближний каботаж.
Теперь понятно, как он стал «Бродягой»:
Хвастливый трёп – и скромная судьба.
Но в день, когда у судного столба
Столкнулись осторожность и отвага,
«Бродяга» Йенс, без мужественных фраз,
Ругаясь несусветными словами,
Двенадцать душ у скал проклятых спас,
И, поскользнувшись, скрылся под волнами…
***
ДЖИММИ:
Что с воздухом – как будто всё в дыму?..
ПАТРИК ДЖЕКСОН:
У этих мест – нерадостная слава…
Но если капитану смерть – забава,
То нам забавы эти ни к чему!
Держись, сынок, поближе к шлюпкам, всё же…
РОБЕРТС:
Фок, грот – убрать!
Оставить лиселя!
Держать зюйд-ост!
ПАТРИК ДЖЕКСОН:
Ну что ж, спаси нас, Боже!
Теперь наш враг не море, а земля…
***
АВТОР:
Вот туча, гребни волн сминая сходу,
Давя кромешной тьмой бессильный свет,
Стремительно приблизилась. И нет
Сил, чтоб сдержать могущество природы.
Всё замерло. Последним фалом парус
Подвязан лихорадочно – и с вант
Спускаются матросы.
Лай команд.
И бледность проступает под загаром…
Ударил шквал. Вихрь пылью водяной
Бьёт по глазам.
И с судорожным стоном,
Подхваченная вздыбленной волной,
«Стрела» летит навстречу тёмным склонам…
***
БИЛЛ РОБЕРТС:
Течение! Вот дьявол!.. Паруса
Убрать!
Быстрее!..
Курс – полрумба вправо.
ПАТРИК ДЖЕКСОН:
Но там же – мель, песчаная коса!
РОБЕРТС:
Молчать! Держать штурвал!
За мелью – заводь.
ДЖИММИ:
Спустите парус в воду, капитан!
Нас развернёт и стащит со стремнины!
РОБЕРТС:
Отрежь язык и сунь его в карман!
Он для салаги что-то слишком длинный!
ПАТРИК ДЖЕКСОН:
Билл, парень прав!
(смотрит вперёд)
О, Божья матерь!.. Нам
Не выбраться – мы мчимся прямо к скалам!
РОБЕРТС:
Все – к шлюпкам!..
Стоп! Отставить!
По местам!..
Руби фок-мачту!
ПАТРИК ДЖЕКСОН:
Поздно! Всё пропало!..
(Джимми)
Привязывайся к лееру, сынок!..
АВТОР:
Стремясь продлить минуты старой шхуны,
Матросы рубят ванты.
Рухнул фок,
Прикрыв на миг ревущие буруны.
Оборваны паденьем леера.
И на обрывке троса над пучиной
Повис курсант…
Ужасная картина!
Но наш герой, столь жаждавший с утра
Разрушить то, чему не знал названья,
Тем самым
будет к жизни возвращён.
…О, будущих кошмарных снов метанья!
О, липкий пот продлившихся времён!..
***
8.
Как беспомощны эти продрогшие ветки,
Что, терзаемы ветром, стучатся в окно!..
Как невзрачны кусты и тоскливы беседки
В этом странном саду, опустевшем давно…
Здесь, куда не ступала нога человека,
Недовольного низкой оплатой труда,
Я, лишённый стремлений и воли калека,
Обречённо бреду по пути в никуда.
Но всё легче молчания светлое бремя.
Всё случайней – тоски одиночества след.
В этом странном саду – неподвижное время:
Может – вечный закат…
Может – вечный рассвет…
И когда по аллее, подхваченный ветром, –
Полечу я, чему-то смеясь невпопад,
Взмахом тонкой руки из заветной беседки
Ненадолго…навечно со мной попрощается сад.
ЭНН:
Спешу! Бегу!..
Я здесь!
Мужайся, Джимми!..
Привет волнам! Привет тебе, норд-ост!
АВТОР:
Мне не дано на жуткий, шаткий мост,
Рождённый низких туч свинцовым дымом,
Ступить…
Но, поражённый, как всегда,
Бегущей по волнам неясной тенью,
Я вижу – разгорается звезда;
Я чувствую высокое мгновенье!..
Мне – не дано…
Но, следом воспарив
На мысленных, преград не знавших, крыльях,
Я мчусь туда, где на коварный риф
Несясь, команда в ужасе застыла…
О, моряков бушующий «погост»!
О, кораблей бесследная могила!..
«Прощайте, братцы!..»
Но задул норд-ост,
И судно прочь с неимоверной силой
Отброшено…
Вот встречная волна,
Прошла бугром над злополучной мелью,
В ту заводь, что была заветной целью,
Швырнув корабль…
Немая тишина –
И шквал восторга!..
Стоп! А где же Джимми?
…Подхваченный «руками» водяными
И бережно поставленный на бак,
В себя прийти не может он никак…
Но стих восторг, и шум многоголосый
Вдруг принимает яростный окрас:
МАТРОСЫ:
Постой-ка, Билл!
У нас к тебе – вопросы!..
АВТОР:
Я б – многим не завидовал сейчас,
Но «многие» не ходят в капитанах.
А мостик – для особенных людей!..
МАТРОСЫ:
Дурацкий риск!..
РОБЕРТС:
И пустота в карманах,
А деньги – у него!
(указывает на Джимми)
Я – не злодей!
Я, как и вы, взял малость у «Бульдога»
В долг – и попал в капкан, подобно вам!
(матросы начинают косо смотреть на Джимми)
ДЖИММИ:
Скажи честней: ты проиграл – и много!
А день назад – умножил счёт долгам!
РОБЕРТС:
Ты врёшь, щенок,
И я не собираюсь
Терпеть твою бессовестную ложь!..
(выхватывает пистолет и стреляет в Джимми)
АВТОР:
Конец!.. Конец!..
Увы, судьба слепая
Точнее зрячих свой вонзает нож
И направляет бешеную пулю!..
Но кто сказал, что нет судьбе преград? –
Рывок вперёд. Курсанта оттолкнули.
В другую грудь впивается заряд.
И мистер Патрик, зажимая рану,
И кое-как превозмогая боль,
Выкрикивает с хрипом капитану:
«Подлец! А ну-ка вспомни Сан-Риоль!
Кто, упуская лучшую погоду,
Проигрывал полученный «навар»!?»
Но вдруг толпа теряет речи дар,
Услышав: «Робертс, посмотри на воду!..»
О! – кое-кто рассказывал не раз
Об ужасе, таящемся за словом;
О молниях разящих насмерть глаз!..
И вот он ЭТОТ ГОЛОС слышит снова!
И лишь один, мотая головой,
Кричит, изнемогая: «Энни, стой!..
Больная совесть – самый худший груз!
Билл – не преступник,
Он – всего лишь трус!»
***
Опять – знакомая веранда…
Вечерний мир в квадратах рам.
И близко стукнула в парадном
Дверь, дав вздрогнуть моим свечам.
…Вошла. Вздохнула. Села в кресло,
Набросив шаль. Вздохнула вновь.
И вновь я – в мире, где воскресла
Несовременная любовь…
– Он жив? –
– Да. Жив. –
– А… тот? –
– Он тоже. –
– А Джимми? (Энн, прости!.. прости!)
– Он – капитан: ведь «тот» низложен,
А порт – всего в двух днях пути!
КОНЕЦ 2-й части.
ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ.
ВСТУПЛЕНИЕ.
Как блистающий призрак, в морской отразившийся глади,
Он – свобода от власти, фантазий не терпящих, дел.
О, Гель-Гью, ты, как друг, мои сны не оставил внакладе,
Но с последним навечно – казалось мне – ты улетел!..
Я ввязался в раздоры; стал груб и бранчлив…
Современность
Приняла меня «в штат» беспросветных радетелей дня.
От тревожных ветров отделили надёжные стены.
И лишь в редкую ночь мой камин оживал от огня.
О, несчастным я был,
с «чёрной костью», как с равными, споря
И заветную дверь открывая толпе болтунов!..
И всё глуше, всё дальше шумело забытое море
В безнадёжной тоске ожиданья моих парусов!
О, счастливым я был, не изведав стремительной славы,
И не зная, сколь жадным к повторам бывает успех!
Я ему не служил!
Лишь Вселенной Творец величавый
Был кумиром моим, моим лоцманом в поисках вех.
Что я вижу – мой сон, остановленный Божьей десницей,
Возвращается в мир, одеваясь в стекло и кирпич.
А в порту меня вновь окружают знакомые лица.
И в таверну матросы ведут, чтоб «стрясти магарыч»!
***
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
1.
1й МАТРОС:
Э, мистер Генри, разве это пиво!..
Всё стало хуже – всё, мой друг!
АВТОР:
Но город!.. Он и раньше был красивым,
Теперь же – как из Божьих вышел рук!
Скульптуры, парки, новые фасады
У заурядных, в общем-то, жилищ!
2й МАТРОС:
Художников – полно. Да это ль надо
Тому, кто нищ!..
Нет, правда: город жив лишь прошлой славой.
А вся торговля – покатилась вниз.
Смешно – нас обскакал паршивый Лисс!..
АВТОР:
Да что стряслось? Что, хуже стали плавать?
1й МАТРОС:
Но, но, полегче!.. Нашим морякам
Нет равных – Вам любой об этом скажет!
3й МАТРОС:
Пропал успех – вот главная пропажа.
Не чтим его – и он не служит нам!
1й МАТРОС:
Вот жизнь – ни выпить толком, ни подраться!
А про картишки – думать не моги!..
Хоть собирай манатки да беги.
2й МАТРОС:
Посмотрим – да найдём, куда податься…
2.
Утром праведным и скудным
От страдания излечен,
Я в гостинице уютной
Вновь придумываю вечер.
И рисуются привычно
Сердцу милые этюды,
Где склоняется к закату
Солнце – то же, что вчера…
Увы – умом превратным люди
Ревнуют к поискам Добра!..
И критические стрелы,
В цель направлены умело,
Уж который век подряд
Всё летят,летят, летят…
Их числу – бессчётность имя.
Необуздана их прыть…
Кто их выделал столь злыми –
Не поэт ли? –
Может быть…
От истин этих удручённый,
Бреду куда-нибудь – искать
Себе подобных злую рать
(презренных в миг уединённый).
Подвал художников незнатных,
Приют трудов безрезультатных,
Мечтаний клад и тяжкий воз
Истерик, гонора и слёз.
3.
1й ХУДОЖНИК:
Дрянная жизнь – не так ли, мистер Генри?
АВТОР:
Что, заработки плохи?
ВСЕ:
Полный швах!
Да кто о наших думает делах!
2й ХУДОЖНИК:
Властям плевать, дерьмо ты или гений!
Народ? – да бросьте! Это же кретины!
Что – для народа – лучшая картина?
Кухоль вина да полный стол жратвы!
1й ХУДОЖНИК:
А, кстати, нас не угостите Вы?
ВСЕ:
Не жмитесь, мистер Генри!
Вы ж – богаты!
А наш удел – горсть медяков на брата…
2й ХУДОЖНИК:
Нас слишком много – в этом весь секрет.
И большинству – увы – работы нет!
Так – мелочь, дрязги…
В общем, ремесло!..
ГЕНРИ:
Минуточку!..
Кого там принесло?
О`Лири! Вот так встреча!
Всем вина!..
Откуда ты?
О`ЛИРИ:
Я здесь уже полгода.
Ходил «творить»…
Прекрасная погода!
Морские дали… чайки…
И Она!..
ГЕНРИ:
Она?
О`ЛИРИ:
Она, Бегущая…
ГЕНРИ:
И что же?
О`ЛИРИ:
Я, дуралей, надеялся спроста:
А вдруг её чудная красота
Моей работе как-нибудь поможет!..
ГЕНРИ:
Что – результат?
О`ЛИРИ:
Я больше не пишу!
И, чёрт возьми, я знаю, в чём причина!
«Творец», «талант»!..
Что?
Я – площадный шут!
Я – карлик
при забавах властелина!
1-Й ХУДОЖНИК:
Ты гений, Ричард!
О`ЛИРИ:
К чёрту!
Кто из вас
Рискнёт хотя б на копию? –
Куда там!..
Мы – маляры; мы красим на заказ
Фасады хижин к разным мелким датам!
Мы – холуи!..
Будь проклят этот бог,
Творец неповторимых очертаний!..
О, нет в моей душе иных желаний:
Клянусь, Её я б уничтожить – смог!
(все молчат)
Молчите? Что ж…
Но неужели знать,
Что ты – никто, – вам кажется нормальным?!
Я не готов всю жизнь ходить печальным –
Но я готов Бегущую
взорвать!..
1-Й ХУДОЖНИК:
Как странно всё…
Стремиться к идеалу –
Вот цель, Творцом поставленная нам.
Но я – корабль, стоящий у причала, –
В сравнении с «Бегущей по волнам»!
2 -Й ХУДОЖНИК:
Всё так, но вы забыли об одном:
Смените зал, смените освещенье –
И гений вам покажется ослом.
И вычурной мазнёй – его творенье!
О`ЛИРИ:
Какая чушь!..
Куда её ни спрячь –
Ничто не возвратит тебе блаженства!
Она – как приговор несовершенству.
Она – судья всесильный
и палач!
Я рад бы жить, но на пороге тьмы,
Закрыв глаза, качаюсь скорбной тенью.
И в сердце нет надежды на спасенье…
О, Боже, чем так провинились мы?!.
ГЛАВА ВТОРАЯ.
1.
А над площадью – марево солнечной ряби блескучей.
И брусчатка дрожит и струится в воздушных волнах.
Только море упорным молчаньем в покое могучем –
Словно замыслом бурь – вызывает торжественный страх.
А над площадью – данью капризным,
мятежным просторам
Прилегающих к порту отрогов задумчивых гор –
Равнодушная к злобе, несклонная к страхам и спорам,
К смутным далям морским устремившая ищущий взор, –
Та, к которой ведут приезжающих в город; к которой
Ходят с тайной надеждой узреть поразительный миг:
Говорят, что «она» усмирит разъярённое море;
Что из мраморных уст
прозвучит повелительный вскрик.
Говорят, что такое бывало; а кто-то клянётся,
Будто видел воочию (правда, слывёт болтуном).
Тишина над землёй.
С неба солнце горячее льётся.
И магнолий листва тихо плавится в зное густом.
2.
Ах, этот зной!.. Он иссушает
Ладони вскопанных террас.
Трава желтеет и ветшает.
И блеск фонтана ищет глаз.
Зной – испытанье для людей.
В тени лишь
можно быть счастливым.
И продавцы воды и пива
Довольны выручкой своей.
…А в порт, ловя легчайший бриз,
Красавец-бриг скользит по глади.
И, долгожданной встречи ради,
Команду «Пли!» даёт горнист.
Гремит салют; и тишина
Ответом гор сокрушена.
3.
(мэрия г. Гель-Гью. Мэр – Брайан Ковентри;
Мэтью Бакс – редактор газеты)
БРАЙАН КОВЕНТРИ:
Что за пальба?
Эй, кто там?..
(входит писарь)
Что случилось?
ПИСАРЬ:
«Белинда», сэр. Ваш сын даёт салют.
(подобострастно):
Почётный гость у нас!..
(Ковентри, не дослушав, машет рукой.
Писарь исчезает за дверью.)
БРАЙАН КОВЕНТРИ:
Скажи на милость!..
Кто-кто, а он – совсем некстати тут!..
Да, Мэтью: сын – а я не рад:
Упрямец,
Герой, – а вот натурой не в меня.
Ни хитрости, ни хватки…
Размазня!..
А выгода не знается с глупцами.
РЕДАКТОР:
Нельзя ль его… ну, как-нибудь привлечь?
Мол, город болен… помощь…всё такое!
Мол, порт необходимо перестроить,
А памятник убрать…
БРАЙАН КОВЕНТРИ:
Не вздумай речь
Об этом завести!
Ты слышал байки
Про «Леди Энн»?
РЕДАКТОР:
Бред пьяной матросни!
БРАЙАН КОВЕНТРИ:
Ты с «бредом»-то пока повремени!
Похоже, что у моря есть Хозяйка…
И, кажется, я знаю, кто она!
РЕДАКТОР:
«Бегущая»?..
БРАЙАН КОВЕНТРИ:
Да если бы!..
Верна
Моя догадка или нет – но лучше
Иметь в запасе план «на всякий случай».
РЕДАКТОР:
Что ж…
Кстати, что ты знаешь про О`Лири?
БРАЙАН КОВЕНТРИ:
Мазила-неудачник – что тут знать!
РЕДАКТОР:
Он клялся, что готов Её взорвать!..
БРАЙАН КОВЕНТРИ:
Неужто?
Есть удача в этом мире!..
ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
1.
Дневник. Голубые листочки.
Летящий стремительный почерк.
И, вскользь, там и тут – зарисовки
Судов и портреты людей.
Я выпросил эти тетрадки
У доброй радушной хозяйки
Гостиницы, где я обычно
Селился, приехав в Гель-Гью.
Простите меня, миссис Ниггл, –
Я столько доставил Вам горя
Несносным своим любопытством,
Расспросов моих чередой!..
Но те, в ком сердца не остыли,
Надев опалённые крылья
И вновь уповая на чудо,
Шагнут со скалы в пустоту…
И сам я, не сделавший шага,
Молю неизвестные силы
Кого-то из этих упрямцев
На миг удержать над водой!
2. ЭНН. ДНЕВНИК.
«Этот город, как белая чайка у кромки прибоя.
Вечный призрак еды будоражит извилины мозга.
Манит лёгкой добычей ковёр копошащихся крабов,
Увлечённо снующих по грудам гнилых ламинарий…
Этот город, взлетающий только затем, чтобы падать, –
Он разит наповал белизной своего оперенья.
Он с налёта пленяет стремительным блеском паденья,
Хриплым клёком сквалыги свою защищая добычу.
Засыпая, он видит корявые сосны на скалах.
Умирая, он будет жалеть о несъеденной пище.
В этом празднике пользы, что жизнью для смерти зовётся,
Не расслышать отсутствия – так говорил Заратустра!..»
3.ДЖЕЙМС КОВЕНТРИ.
…У этих сосен я лежал в засаде,
Высматривая «вражеское» судно.
А в переулке, что выходит к порту,
Есть дом и сад с беседкой у ворот…
Увы! Сначала – встречи и визиты.
Приём у мэра; интервью для прессы.
Как скучно!..
Боже правый, что со мною? –
Мне ненавистны «важные дела»!..
И лишь потом – к «Бегущей», вместе с Энни!..
Чёрт побери, прошло уже три года,
Как мы расстались!
Ох уж эта служба!..
Три долгих года… как она сейчас?..
4. АВТОР:
Бою склянок свято веря,
Розовеют облака.
И – наигранно слегка –
«Вновьприбывших» встретит берег.
Всем понятное волненье;
Неизвестность; смех смущенья…
Ах, как важен и суров
Вид военных моряков!
Ах, как значим смех весёлый
Для заждавшихся сердец!..
Но корсеты и камзолы
Я описывать не «спец».
И, отстав от толп, я снова
Ждать таинственное слово
(Столь внезапное всегда!,,),
Как фантом, бреду туда,
Где, облит огнём мятежным,
Из вечерней тени гор
Символ мраморный
с надеждой
Рвётся в пламенный простор.
Ветер, вспенил изваянье
Разлетевшихся волос.
На лице – немой вопрос
И тревога ожиданья…
Боже мой!.. Она – живая!
…Дышит мраморная грудь.
И качаются чуть-чуть
Серьги, матово сверкая.
И неведомое чувство,
Землю ввысь заставив плыть,
Болью тянущей и грустной
Обрекает сердце ныть…
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ.
1.ЭНН. ДНЕВНИК.
Заветное слово – и буду
Везде – и нигде!..
Там солнечным, радостным чудом
Является день.
Там вечен, широк и просторен,
Шумит океан.
И волны, под струн переборы,
Танцуют канкан.
В уютном заливе, где вечер
Глубок и бордов,
Я слышу, как волны лепечут
О судьбах судов.
О той, что в безмолвном порыве,
Сквозь раненный свет,
Спешит на мольбы и призывы,
Презрев парапет.
А где-то – так близко! – другая
В тревожный закат
Шагнёт – и навек потеряет
Дорогу назад…
2. ДЖИММИ КОВЕНТРИ, ЭНН ДЖЕКСОН
( прогуливаются по набережной)
ДЖИММИ:
Три года – и такие перемены!..
Болтают, что хотят расширить порт.
Но как? Кругом же горы…
Что за чёрт –
Ведь надо всё разрушить непременно:
И сквер, и площадь… этот парапет,
И лестницу, и – памятник!..
И кто же
Сошёл с ума – другого слова нет!?
ЭНН:
Сам мэр Гель-Гью.
ДЖИММИ:
Отец?
ЭНН:
Увы!
ДЖИММИ:
О, Боже!..
Но что же люди?..
Впрочем, торгашам
Плевать на всё, что не приносит выгод –
Как и отцу!..
Но почему он сам
Ни слова мне…
ЭНН:
Зачем?
Чтоб тайну выдать?
Ведь ты – чужой…
А город – город «за»!..
ДЖИММИ:
И ты…
ЭНН:
… «молчишь»?
А ты глядел в глаза
Толпы, что нынче вас в порту встречала?!
Она – сильнее моря!
Я пыталась…
ДЖИММИ(с улыбкой):
Да, правда: дядя Фрэнк – отличный кок!
А Робертс, Робертс – кто бы мог представить,
Что безнадёжный, продувной игрок
Сорвёт плоды литературной славы!..
ЭНН(задумчиво):
Упасть, разбиться… ввысь подняться вновь,
Чтоб всё-таки свести с судьбою счёты, –
Прекрасно!
Жаль – немногим суждено!..
Ведь мир рождён совсем не для полёта!
Он чистоплюй – но обожает грязь!
Он раб «любви» - но господин измены!..
ДЖИММИ:
И ты его признать готова власть,
«зарыв» навеки свой талант бесценный?!
ЭНН:
Но что же я?..
ДЖИММИ(перебивая):
Ты б, например, могла
Заставить их забыть…
ЭНН:
Вот-вот: «заставить»!..
Не научить, не как-нибудь исправить –
Зачем, когда вполне довольно зла!..
Но я быть Злом, простите, не желаю!..
3.АВТОР:
Взрыв прогремел…
Сбегается народ.
«Что там?» – кричит один. Другой: «Не знаю!..
Там, говорят,какой-то идиот
Решил прилюдно распрощаться с жизнью!
Идём скорее!»
Все спешат туда –
К «Бегущей», Локка гением капризным
Стремиться вдаль оставленной всегда, –
Когда Господь, мольбой высокой призван,
Согрел дыханьем тщание труда.
1-й ГОРОЖАНИН:
Ну, что там с ней?
2-й ГОРОЖАНИН:
Да платье повредило
И у волны отколот гребень…
3-й ГОРОЖАНИН:
Стоп!..
А вот вам и «добыча» для могилы!
И надо же – осколком прямо в лоб!
(Подходят Джимми и Энн; от ратуши на карете подъез-
жают Брайан Ковентри и редактор)
РЕДАКТОР:
Какое варварство! Что скажут гости!..
(увидев Джимми и Энн):
Мы в шоке, мистер Джеймс!
Какой позор!..
Откуда в человеке столько злости?..
(видит лежащего О`Лири):
Но, слава Богу, он – плохой сапёр!
БРАЙАН КОВЕНТРИ:
Да, памятник изрядно повреждён!
И в этом виде здесь не может он,
Я полагаю, больше находиться.
РЕДАКТОР:
Да, мистер Брайан! Мало ль что случится…
2-й ГОРОЖАНИН:
Вот случай, чтоб закончить давний спор!
Рассказы о «чудесной силе» – вздор!
«Таинственности» – место на помойке!
3-й ГОРОЖАНИН:
Нам нужно, наконец, расширить порт,
А памятник мешает перестройке!
1-й ГОРОЖАНИН:
В музей, в музей –
Там, как-никак, охрана!..
(подъезжает доктор; он и редактор подходят к О`Лири)
РЕДАКТОР:
Вот это новость!
Посмотрите – рана
Почти исчезла!..
Кажется, он жив!
БРАЙАН КОВЕНТРИ(смотрит на памятник):
И статуя цела…
Но был же взрыв!..
(переводит взгляд на Энн):
Морская ведьма!..Это всё она!..
ДЖИММИ:
Отец, опомнись!..
БРАЙАН КОВЕНТРИ:
К чёрту! Я всё знаю!..
(О`Лири с помощью доктора поднимается,
пошатываясь, подходит к Энн)
О`ЛИРИ:
Виновен!
Жизнь мне больше не важна.
Возьми её!..
А деньги – возвращаю!..
(швыряет мешок с деньгами Брайану Ковентри)
ДЖИММИ:
Ну что, отец – ты этого не ждал?
Такой «прокол»! А ведь расчёт был точен!
И я тебя – столь долго уважал!..
Но ты талантлив меньше, чем порочен!
(Энн подходит к памятнику)
ГЛАВА ПЯТАЯ.
1-й ГОРОЖАНИН:
«Бегущая»!..
2-й ГОРОЖАНИН:
«Хозяйка»!..
3-й ГОРОЖАНИН:
«Леди Энн»!..
РЕДАКТОР:
Энн Джексон?
Я не верю!..
ЭНН:
Отчего же?
Да, на Неё я не была похожа…
Но наступает время перемен!
И это время, мистер Брайан, – Ваше!
История не делалась руками
Мудрейших – ведь мудрейшие неспешны...
Она – творенье жадности и зла,
Всегда прикрытых маской благородства…
О`Лири, жизнь – не кончена!
Однажды
Свою ты сможешь переплавить зависть
И вновь отлить разбитое сейчас!..
БРАЙАН КОВЕНТРИ:
Смотрите все – волна идёт!..
Она, (показывает на Энн)
Нас отвлекая сладкими речами,
Расправиться теперь решила с нами
За то, что «кукла» чуть повреждена!
Спасайтесь!..
(Вместе с редактором бросаются к карете.
Остальные стоят на месте)
ЭНН:
Джимми, ПОСМОТРИ НА ВОДУ!
Что видишь?
ДЖИММИ:
Вижу остров… и на нём
Сады, строенья…арки, переходы –
Какой-то замок!..
Что это?
ЭНН:
Наш дом!
О`ЛИРИ:
Волна всё ближе!..
ЭНН:
Что ж, она избавит
Людей от той, чьё вдохновенье – «вздор»…
Прощай, Гель-Гью!
Пусть ты неправ – ты вправе
Другим…чужим…остаться с этих пор!
(незаметно оказывается на постаменте
рядом с «Бегущей»)
ЭПИЛОГ.
«Не вздор!..» – прошумело в горах,
взбудоражив туман…
«Прощай!..» – взволновавшихся чаек
послышался крик.
«Ч-ш-ш…избавит!..» – сказала волна, поднимаясь ввысь
И вбирая играючи грузные гроздья камней…
Родился и вырос вечерний густеющий мрак.
Волна захлестнула и скрыла от глаз постамент.
Две хрупких фигурки слились – и над пеною шаг
За шагом…быстрее…мгновенье – и вот уже нет
Над площадью голой
знакомого знака руки,
и нет – ожидания чуда…
Нет в мире чудес.
«Прощай!..» – прохрипел, адресуясь в пространство,
прибой…
«До встречи!» – услышал я (каюсь: не вру ли?..) ответ.
2007.