Ни книг, ни музыки. А может быть и к лучшему.
Передвижение ни конное, ни пешее.
Цезура творчества – теперь уже не страшная.
Какое чистое, святое равнодушие,
Молитвой утренней доставшееся грешнику.
Как упоительно, что каменно вчерашнее.
И ты не выскочка, не ноль, не червоточина;
Не голытьба, а уж тем более не жречество.
Три капли мудрости на три ведра дурачества.
Как содержательно простое многоточие…
А в глубине двора скрипят качели вечности…
Улыбка русская захочет да не спрячется.
Я верю времени. Его вранье мне дорого.
Не думай, кроткая, что мы с другого берега,
Нас не держала на себе поверхность озера.
И мы тонули, перегруженные городом,
Молчанье рыбное кормя своим неверием…
Теперь все к лучшему, а главное – не к позднему.
Да, все здесь в будущем. За дверью и на лестнице:
Почти по-взрослому – прическа первоклассницы.
И гомон свадебный. И первые залысины.
За новосельями, застольями и песнями
Рядами строятся коляски как на пасеке.
Все в завтра просится. И нам с тобой не выспаться.
Не разминуться бы в пределах этой небыли.
Не изглаголиться до рвоты над итогами.
Не ощетиниться над пыльными бумагами.
В глаза друг другу парусами корабельными
Беременея, снова ветер пробовать,
Совсем не думая – кому, зачем и надо ли?
Приятно чувствовать свое выздоровление
Черновиками, переписанными набело.
И не находится причины для иронии.
Проем оконный попадает в поле зрения.
С утра проветривают комнаты архангелы,
По чайной ложечке давая нам бессонное.