“Трактор продам!” – озвучил свое решение папа, выпив еще одну рюмку водки.
Смеркалось… Грибной суп остывал в тарелках, щучья голова тоскливо взирала на гостей из почерневшего котелка.
Гости молчали. Напряжение последних дней уходящего года лишало аппетита и клонило в тупой сон.
“У меня двадцать гектаров земли, а толку что? – пожаловался папа щучьей голове, – земля такая, что ничего не растет, так на хрена мне трактор?”
Голова не ответила. Папа налил себе пива и посмотрел в окно. Сумерки обволакивали близорукостью деревенскую улицу с единственным фонарем, под которым стояла ржавая сельхозтехника. Трактор выглядел сиротливо, он умел двигаться, но двигаться было некуда, он мог пахать землю, но земля не хотела насилия и зарастала бесполезными для человека сорняками.
Пожилая курица, оставив свою тень между колесами, унесла недолговечное тело в курятник, который неудержимо врастал в почву; папа щурился, сдувал пену с теплого пива, курил...
Очень хотелось праздника! Елка была наряжена, подарки от Деда Мороза упакованы в красивую бумагу, рулон которой кто-то из гостей назвал обоями, на крыльце то загоралась, то гасла гирлянда с испорченным реле, топилась баня, накапливая в себе блаженство, небритые папины щеки казались такими родными, и все было как в детстве, и все было совсем не так.
Предстояло еще заколоть свинью, разделать ее и разобрать мясо. Это жертвоприношение должно было стать кульминацией предновогоднего фарса, но никто не хотел убивать, разрывая сонную тишину истошным визгом животного, никто не хотел видеть кровь на снегу, прикасаться к трепещущей горячей плоти.
Просто хотелось праздника. Хотелось нырнуть в безвольное, пушистое облако счастья, в тихое тепло, которое приятно касается тела, в нежность материнской ласки, хотелось туда, где всегда легко, свободно и весело, где цветы, велосипед, клубника, озеро, вечерние игры в лото, ракетка, истрепанный воланчик, сирень, качели, земля под босыми ногами и любовь, еще не обожженная болью.
Неопознанный человек прошел мимо папиного дома. Было видно, что он спит на ходу и просыпаться не хочет: его мотало из стороны в сторону, он позевывал, прикрывая рот рукой, чтобы душа осталась в теле, прятал лицо в меховой воротник...
А дом каждым бревнышком своим просил ремонта, а ремонт требовал средств, и папа, уже распрощавшийся мысленно с трактором, принялся мечтать вслух о том, как потратит деньги, вырученные от продажи своего железного друга.
А неопознанный человек скрылся за околицей, там, где волки недавно порвали теленка, ушел в лес по припорошенной снегом колее.
И крошечная слезинка выкатилась из мертвого щучьего глаза и растворилась в мутной жидкости под названием “уха”.