«А я один на свете город знаю
И ощупью его во сне найду…»
А.А.
Мне этот город снится по ночам,
И днями от себя не отпускает.
Здесь в закоулках прячется порой
Век девятнадцатый, напыщенный немного,
Самоуверенный, как смелое дитя,
Не знающее жизни, и наивно
Уверенное – будет по плечу
Ему любой каприз, любое дело…
На чердаках его домов доходных
Машинки «Зингер», шляпные картонки,
Реклама пудры, сигарет, корсетов,
«Нат Пинкертон» в засаленных обложках,
И Байрона придуманные страсти,
И трезвые статьи Адама Смита,
И первые попытки разобраться
В людских поступках и душевных тайнах….
Брандмауэров профили слепые
Оставил нам в наследство век великий,
Дворов глухих глубокие колодцы,
И ангелов на куполе собора,
Взирающих на нас с упреком…
Но…
… Но если выйти в сумерках из дома,
Когда заря малиновой рекою
Довлеет над рекой жемчужно-серой,
Звезда горит над золоченым шпилем,
И странные изломанные тени
Под портиками жмутся по углам –
То век другой твоей души коснется,
Как бы навеки канувший в былое,
Оставивший лишь тонкие намеки
В карнизах зданий, кружеве оград,
Названиях полузабытых улиц…Скрипки
Звучат, как эхо, в золоченых залах,
И – очень странно, но вполне серьезно –
Услышать можно , что Отчизне жизнь
Принадлежит, а честь – всего дороже…
В дорожной сумке – томики Вольтера,
Дороги нелегки и бесконечны –
Есть время поразмыслить о высоком
Под скрип седла, позвякиванье шпор,
Под шелест парусов и песню ветра.
Когда же, не довольствуясь полями,
Посеребрит виски седая вьюга,
А шпага так и не ужалит в сердце,
Сибирь не распахнет свои объятья,
Не налетит на риф фрегат бесстрашный,
Болезнь не изуродует чело –
Настанет время для детей и внуков
Писать «Записки» или «Мемуары»,
Заботясь о пристойном изложеньи
И нравственном влиянии сего…
(А там, где нынче фабрики и школы,
Салоны связи, магазины, скверы,
Стоит стеной чухонский темный лес,
И волки забегают за заставы,
Костры горят на перекрестках улиц,
Не спят во тьме гвардейские казармы,
И пахнет хлебом, морем и сосной…
Еще не осененный медной дланью
Прекрасного немого Властелина,
Еще лишь примеряющий наряд
Из камня строгого и кружева литого –
Мой город все же странен и прекрасен,
И привлекает многие сердца… )
Да, Город сей, как старая кокетка,
Что помнит лишь одни свои победы –
Ни кости всех строителей погибших,
Ни голову Волынского на плахе,
Ни в Крепости таящиеся дыбы,
Ни черный ряд возков, покрытых кожей,
Конечно, показать он не желает,
Но, может быть, он не совсем не прав…
Причудливая это штука – Память,
Мозаикой цветной ложится Время,
И, если, помня самое плохое,
Мы в гневе позабудем о прекрасном –
Оно к нам никогда не возвратится,
И станет жизнь пуста и холодна.
…Так выйдем поздним вечером из дома,
Когда заря малиновой рекою
Довлеет над рекой жемчужно-серой,
И ангелы на куполе собора,
Подрагивая крыльями, замрут –
Возможно, что прекрасный этот город
Позволит прикоснуться к странным тайнам,
Которые и Гофману не снились,
И с бледным небом навсегда слились…