Размахнулся, бросил и попал
Голышом в закрытое окно,
Звон стекла всей кожей услыхал,
А потом немного подождал,
Когда ты устроишь мне скандал,
И с улыбкой, тихо так, сказал:
– Приглашаю, милая, в кино.
Это надо было посмотреть,
Как ты вдруг теряешь речи дар,
Начинаешь медленно бледнеть,
А потом стремительно краснеть
И, уже пунцовая, как медь,
Резво пальцем у виска вертеть,
Нанося любви моей удар.
Развернулся, плюнул и пошел
От тебя к другой моей ami.
На душе – слегка нехорошо,
Так, как будто разболелся шов
Или к людям вышел нагишом –
А они в меня тем голышом
Размахнись да попади возьми.
Ты вослед: – Постой же, дурачок!
Я не злюсь за выходку твою!
Только ты моим о ней – молчок,
А то сразу вспомнят «Чок-чок-чок!
Закрываем двери на крючок!» –
И тогда дела все – табачок,
Предки душу вывернут мою...
– Хорошо, – я пассии в ответ, –
Без тебя отсюда не уйду.
Только ты скажи тогда «Привет!»
Всем своим, мол, «есть я или нет,
Не тревожьтесь – мне семнадцать лет,
Где я сплю – для вас уже секрет»,
И ко мне – я дома тебя жду.
Это надо было посмотреть,
Как ты вновь теряешь речи дар,
Начинаешь медленно бледнеть,
А потом – стремительно краснеть
И, уже пунцовая, как медь,
Снова пальцем у виска вертеть,
Нанося любви второй удар...
И опять направился я прочь.
Но, успев пройти лишь три шага,
Слышу: из тебя уходит дочь
И приходит – я готов помочь –
Тайна страсти, жуткая, как ночь...
И не в ступе воду же толочь,
Если ей мешают берега.
Шепчешь ты: – Постой же, дуралей!
Обожаю выходки твои!
Но мне страшно – в голове моей
Все в тумане от твоих затей.
Ты мне мил, да сладок ли елей,
Что испить ты требуешь быстрей?
Что ж ты стал? Веди меня, пои...