Провидя гойей и дом, и окрест
(давно так было, смурно, туманно)
Из комнат корнем тянулось в косный
Миракль дольний, вне аввы – манны.
Кружило Богом кругами присно
(поныне кружит так альбатросов)
Превозмогая зимой на вырост
Бушлатов медную купоросность...
В миру, как жальник без жала, плача,
Огня голимей, лизавши пятки,
Касалось нёба, кудлато, падше.
Казалось ветхим, слепым и марким.
Пробитой в полночь часов часовней
Вращало стрелками богадельно.
Но с этим Некто блюла в жаровнях
Зерна живого медвяный гелий...
Чадру снимая, с Ней в плясу кони,
Кормились с тысячи глаз – ладоней,
Как те же корни, миракли – корни,
Молились торно сквозь сонный – сорный.
И было узко Ей в полном доме
Гречишных с дымом, пшеничных с кровью,
И было горкло Ей, было томно –
Но тем спасались и дом, и город...
Где, павши гойей к ногам смиренным,
(Хоть травник – книгу слистало – съело),
Вдруг став сверх срока, с безрыбья – мелом,
Вернулось к точке благоговенья...
17.01.08