Ниже приведен отрывок из знаменитой статьи Льва Толстого "Что такое искусство?", где он обрушивается на стихотворение Поля Верлена, данного в переводе В.Брюсова:
"По тоске безмерной,
По равнине снежной,
Что блестит неверно,
Как песок прибрежный?
Нет на тверди медной
Ни мерцанья света.
Месяц глянул где-то
И исчез бесследно.
Как сквозь дым летучий,
На краю равнины
Видятся вершины
Бора, словно тучи.
Нет на тверди медной
Ни мерцанья света.
Месяц глянул где-то
И исчез бесследно.
Чу! кричат вороны!
Воет волк голодный,
Здесь, в степи холодной,
Властелин законный!
По тоске безмерной,
По равнине снежной,
Что блестит неверно,
Как песок прибрежный?
Как это в медном небе живет и умирает луна и как это снег блестит, как песок? Все это уже не только непонятно, но, под предлогом передачи настроения, набор неверных сравнений и слов. Прежде чем привести примеры из других поэтов, не могу не остановиться на удивительной знаменитости этих двух стихотворцев, Бодлера и Верлена, признанных теперь великими поэтами. Каким образом французы, у которых были Chenier, Musset, Lamartine, a главное Hugo, y которых недавно еще были так называемые парнасцы: Leconte de Lisle, Sully Prud'homme и др., могли приписать такое значение и считать великими этих двух стихотворцев, очень неискусных по форме и весьма низких и пошлых по содержанию? Миросозерцание одного, Бодлера, состоит в возведении в теорию грубого эгоизма и замене нравственности неопределенным, как облака, понятием красоты, и красоты непременно искусственной. Бодлер предпочитал раскрашенное женское лицо натуральному и металлические деревья и минеральное подобие воды - натуральным. Миросозерцание другого поэта, Верлена, состоит из дряблой распущенности, признания своего нравственного бессилия и, как спасение от этого бессилия, самого грубого католического идолопоклонства. Оба притом не только совершенно лишены наивности, искренности и простоты, но оба преисполнены искусственности, оригинальничанья и самомнения. Так что в наименее плохих их произведениях видишь больше г-на Бодлера или Верлена, чем то, что они изображают. И эти два плохие стихотворца составляют школу и ведут за собою сотни последователей".
Не думаю, что Льву Николаевичу, в совершенстве владевшему французским, требовался перевод, но он точно требовался читателям. К сожалению, из перевода Брюсова исчезла оригинальная лексика, а главное, исчез оригинальный размер, который подобно безжалостному пульсирующему насосу наполняет тело стиха категорически-безысходным, истинно верленовским настроением. Надеюсь, мой перевод восполняет этот недостаток:
На серой равнине
Бескрайней, как скука
Свет ветхого снега
Схож с цветом пустыни.
На небе из меди
Ни зги, ни просвета,
Как будто мы видим
Смерть лунного света.
Дубы чередой
Плывут величаво
Из ближней дубравы
Сквозь воздух сырой.
На небе из меди
Ни зги, ни просвета,
Как будто мы видим
Смерть лунного света.
Ты, ворон голодный,
Вы, волки худые,
Что шлет, вестовые,
Вам ветер холодный?
На серой равнине
Бескрайней, как скука
Свет ветхого снега
Схож с цветом пустыни.
(Paule Verlaine)
Dans l’interminable
Ennui de la plaine,
La neige incertaine
Luit comme du sable.
Le ciel est de cuivre
Sans lueur aucune,
On croirait voir vivre
Et mourir la lune.
Comme des nuees
Flottent gris les chenes
Des forets prochaines
Parmi les buees.
Le ciel est de cuivre
Sans lueur aucune,
On croirait voir vivre
Et mourir la lune.
Corneille poussive
Et vous les loups maigres,
Par ces brises aigres
Quoi donc vous arrive?
Dans l’interminable
Ennui de la plaine,
La neige incertaine
Luit comme du sable.