Домодедово, Внуково иль Шереметьево.
У тебя есть дневник где-то в Лайвинтернет.
Мои рейсы все лишь по России, заметила?
Ну а ты то в Париж, то в Антверпен, то в Гент.
Возвращаешься ты недоступной оттуда,
Вся пропитанная от макушки до пят
Европейской свободой на пачке с верблюдом,
И глаза этим духом, как искры, горят.
Вспоминаешь, зажмурившись, сумрак соборов,
И пивной кабачок, и глинтвейн по ночам,
И среди бесконечных пустых разговоров
Приникаю губами к твоим я рукам.
А затем, вспоминая канкан в «Мулен Руже»,
Отдаешься с улыбкой на теплых губах.
И твой стон вылетает, как птица, наружу
И кружит отголосками терпкого «Ах!»
Очень хочется пить, а курить еще больше.
Но я ставлю тягучий и мутный Пинк Флойд.
«Знаешь, милый, мне очень понравилось в Польше!»
И бежит вожделенье меж мной и тобой…
Ты сложна и капризна, но все же любима,
Хоть о чувствах с тобой зареклись говорить,
Но привязанность крепкая Белого Бима
Рядом с чувством твоим словно тонкая нить.
А потом новый день, и опять самолеты,
И ночные купе, и с лимоном коньяк.
Ты в Париже, я в Курске, дневные заботы.
Из Орсе написала: «Люблю. Поль Синьяк»
Занесенная снегом глухая равнина
Обнимает мой поезд, что мчится в Москву.
Ты с улыбкой смакуешь французские вина,
Я пью «Невское» в тамбуре, глядя во тьму.
А наутро, в Москве, многолюдной и гулкой,
Меня мягко накроет метельной парчой.
Я позавтракаю вкусным кофе и булкой
В привокзальном буфете за стойкой пустой.
И такси повезет меня тихо и робко
Сквозь машин и людей нескончаемый лес.
И зависнув в столичной, безвыходной пробке,
«Я люблю тебя, милый!», прочту смс…