Стрелки встали где-то на полжизни
И стоят без малого полгода.
Снег укутал съёжившийся Нижний,
А в Нью-Йорке летняя погода.
Между нами треть земного шара –
Я ложусь, а ты клянёшь будильник…
Не тушить мне губ твоиx пожары –
Самому дымиться бестактильно.
За окном зима – деревья голы –
Словно ты с утра под тёплым душем…
Мажешь булку тающей “Виолой”,
Я – печалью – высохшую душу.
Вспоминаю сонные аллеи,
Жёлтый цвет листвяного батиста…
Город твой, закатами алея,
Проплывает в дымкe золотистoй.
Врач ты мой – пинцеты да зажимы,
Строгость взгляда, сдержанность серёжек…
Рвусь ночами – буйно-одержимый –
Жутью снов нещадно искoрёжен:
Снится таз – огромный, хищнo-медный,
Плач оркестра, траурная лента…
Корчит рожи мне в лицо победно
Тьмa твоих болезных пациентов.
Ни тепла, ни глаз уютнo-томныx,
Ни речей стеснительно-нелепых…
Только мрак в глубинах стылых комнат,
Ледяной покой глухого склепа.
Эх, судьба – подножки да ужимки –
Тает жизнь – страница за страницей…
Ты идёшь, и трогают снежинки –
Словно я во сне – твои ресницы.