Под новый год так мало семи пятниц.
Зато объятий – полные тазы.
Зрачки потеют, как хрусталь салатниц.
Иль это стыд дешевой новизны?
С какой любовью лепят суеверье
Из занесенных улиц и дворов.
И малышей тайком подводят к двери.
Иль это просто расстановка слов?
А в новый год так много откровений,
Зато мещанства – с мусорный совок.
И никнут листья комнатных растений.
Иль это лишь беспамятства глоток?
И в беготню уходят слух и зренье.
И коридора ширится простор.
И вдруг кончается бессмертьем, исступленьем
И за похмельем входит Рождество.
Смешно и грустно. Радостно и стыдно.
И бунт в душе. В быту – переворот.
И смена власти с клятвой над повидлом,
Чтоб из рабов не делали господ.
……………
Разбито зеркало. Размыты оплеухи.
В пустых фужерах – отголоски бурь.
И сердце аплодирует разрухе.
А совесть, сволочь, снова порет дурь.
Давно свернув с тропинки мотиваций,
Не удивляясь собственным следам,
Грешно печалиться. Но больно улыбаться,
Что роль заучена для Страшного Суда.
Бывают времена (ну что же делать),
Когда мышление вменяется в вину.
И жизней остается ровно девять,
Но все великое идет на глубину.
Здоровье духа – как прыжки синичек
По веткам или чашечкам весов,
Без страха перед тяжестью отличий,
Без мудрости над городом крестов.