Пуповина отсохла. Наконец-то. И кстати.
И не держит ни слово. Ни честь. Ни хула.
Я когда-то мечтал не проснуться на чёрной кровати.
Но кровать как февральское поле бела.
Я когда то мечтал грудью прыгнуть на залп.
И под этот же залп быть положенным в землю.
"Ведь наивность не глупость" шептало мне время
И вязало узлом мой язык. Что бы я ни сказал.
Что ж. Долги тяжелы. Но в горючем поту
Замешаю берёзовый сок с огуречным вином.
Я когда-то мечтал возвратиться на эту версту.
И вспахать это поле. Да всё оставлял на потом.
А потом это счас. И соха так легка. Словно пух.
Родниковые слёзы просохли в глазах сыновей.
Я им всё покажу. Научу как срезать кожу с рук
Чтоб не рвались мозоли. И как разводить голубей.
И ещё я найду. Ту. Одну. Ну…ну.. Словом... Мою.
Расстелю ей февральское поле. С костром из себя.
И развеется пепел по ветру когда прогорю.
И по вспухшим весенним ручьям уплывут все мои якоря.