Будильник тикает, как тикает будильник
в начале третьего тысячалетья или,
узнав, что местные гаруспики бессильны
что-либо предсказать и поклоняются Яриле
не собирается ускорить ход. Пружина
мерно распрямляется и стрелки в три
циркуля вычерчивают радиус. Вершина
дерева не видима в окне. Ночные дикари
катаются на мотоциклах, сосновый стул
произведённый в Польше под шведской маркой
сегодня вроде монумента. Я вспоминаю гул,
подземный переход под Триумфальной аркой...
И ехать дальше незачем. Подобье тупика,
в котором нитки на пластмассовых катушках.
Шагов через пятьсот течёт неясная река
и вполдень никогда не грохнет пушка.
Морозный март с недолгим наводненьем,
ночь, полнолуние, испанский апельсин,
похабный город с миллионым населеньем,
где каждый пятый, что таить греха, кретин.
Вот круглый стол, над комнатой сужается спираль,
тарелки сине-белые английского сервиза,
должна прийти тоска, потом наверное печаль,
с молочно-мутным привкусом аниса.
Разглядывая жизнь, готов спустить курок,
но под рукою нет надёжного «макара»,
девятку миллиметров толкая между строк,
звереешь со стыда бессильного удара,
на фоне прошлого. Бумажная мишень
разметит круг на силуэт зелёного провала,
грядёт весна, раскрашенная в пятнах тень
крадётся с лекцией о пользе веронала.
Март 2006