О мире спел последний залп войны.
Хирурги были всё ещё нужны.
Осколки мин фронтовики носили,
И многих раны старые скосили.
Сестрёнка, я и мама в госпиталь
К отцу зимою поздней, в оттепель,
С трудом в два дня добрались вёрст за двести,
Чтоб лишь денёк один побыть с ним вместе.
В углу большой палаты у окна,
Была уж там давно видна весна,
Лежал связист, совсем юнец, безусый,
Голубоглазый и кудрявый, русый.
В палате с костылём легко скакал.
С одной рукой на скрипке он играл.
Его мелодия ввысь поднимала,
На крыльях ласково средь туч качала,
И плакала, и улыбалась мать.
Она его просила вновь играть.
Бурлила с плеском музыка волною,
Переносила в горы нас порою.
Когда пришли мы в следующий раз,
На койке у окна гол был матрас,
Лишь пятна бурые на одеяле.
Без слов скорбя, вкруг скрипки все стояли.
В тоскливой, леденящей тишине
Послышалось тогда так ясно мне,
Что скрипка вновь с небес ручьём журчала,
Сверкая и звеня, вслед ветру мчала.
Мелодия, взмыв над пучиной горя,
Затихла, тишине той жуткой вторя.
Навзрыд заплакала в палате мать,
На скрипке некому теперь играть.
Эта история произошла в госпитале г. Дзержинска, Горьковской обл.