Родился мальчик. Три двадцать вес.
Отец смеялся и в окна лез.
Махал бутылкой ей у крыльца:
"Здорово, Зинка, обмой мальца!"
Домой вернулись. Пришли друзья.
Она толкала: "Отстань! Нельзя!"
Но он упорно хотел поднесть:
"Такая радость! И повод есть!"
Он рос некрепким. Болел всегда.
Но в доме вроде была еда.
Кормили кашей. Поили чаем.
Но уронили на пол случайно...
По легкой пьяни отец и мать
забыли как-то стакан убрать.
А он был налит еще слегка.
И мальчик сделал два-три глотка...
Но не подумайте. Лишь иногда...
Когда кончалась у них еда.
Так время шло. Может лет шесть-семь.
Отец допился. Не жаль совсем.
Мать смертным боем парнишку бьет.
Сосед к ней ходит и водку пьет.
Опять все то же. Но выпрут в дверь:
"Иди, пошастай". Сосед не зверь.
А вот и школа. Зачем учить?
Ведь все равно будет мамка бить.
За то, за это... За жизнь свою.
За жизнь ее я пятак даю.
Пропьет и скажет один совет:
"Сынок, ни счастья, ни веры нет!"
Еще лет девять пройдут, гремя...
Возьмет ларек у метро с тремя.
Те трое сядут по полной - вновь.
А он условно. Но срок готовь.
А через пару - призыв, стройбат.
На север поезд везет солдат.
Два года канут. И снова мать.
Мат-перемат: "В рот тебя..."
А тут девченка. 17 лет.
И сердце бьется. И жизни нет.
Хотел жениться. Пришел отец:
"Отстань от девки! А то - конец!"
И снова время. Работы нет.
Мать на вокзале трет туалет.
Придет с бутылкой. "На выпей, сын!
Ведь это капли святой росы!"
Под вечер в доме еще друзья.
А мать бормочет: "Бросай! Нельзя!"
И ругань снова. И мордобой.
Всю ночь - и грохот, и крик и вой.
И вдруг - не ходит. И мать не пьет.
И плачет тихо: "Ой, сын умрет!".
Ночами стонет. Так страшно, жуть!
И мать стучится: "Ну, кто-нибудь!"
Весной он умер. Лишь 27.
Такой худущий. Седой совсем.
Что это было? Зачем он жил?
Никем не ласкан и не любим...
А мать исчезла. И там живут
другие люди. Совсем не пьют.
2006.