Средь застройки спально-блочной,
В мад-ин-чину разодет,
Шёл товарищ одиночный
Средних внешности и лет.
Был он средне-образован,
Средне-выбрит, средне-пьян,
В меру жизнью отрихтован,
Смутной думой обуян.
Из каптёрки иль котельной
При получке, при луне
Шёл в скворешник свой отдельный
К положительной жене.
Шёл товарищ после смены,
Думал мысли на ходу,
Но ни выборы, ни цены
Не имел себе в виду.
А над ним зияла бездна
Мелко-звёздного письма
И звучала полонезно
И торжественно весьма.
И внимал он тем музы'кам...
Но досадовал слегка,
Что родился безъязыким,
Хоть и не без языка.
...Вдруг возникла ниоткуда,
Не бибикая «ку-ку»,
Пресловутая посуда
С огоньками на боку.
Из тарелки вышел некто,
Чтоб изъятье произвесть.
Но, проникнув в мозг объекта,
Порешил к нему не лезть.
Сослуживцев по посуде
Так наезды он отверг:
«Что ж мы, братцы, как не люди!
Ведь хороший человек!
Путь его кремнист и светел,
Он идёт на зов звезды.»
...А объект и не заметил,
Что избёг большой беды.
И жене – что видел чудо –
Он поведал, как родне.
Та ворчнула: «Вот паскуда...
Выпил – спи, не лезь ко мне.»