Друзьям-художникам посвящается
Мой друг Вова – народный художник, профессор и академик каких-то академий. По дружбе он звонит мне в самое неурочное время и рассказывает о своих делах. Однажды на рассвете задребезжал телефон и в трубке загремел ликующий голос: «Санек! Моя теща ср...т только черным г…м, это верный п…ц!» Ясное дело, такую радостную весть нужно обмыть, к чему мы и приступили, незамедлительно встретившись в ближайшей забегаловке. Захлебываясь от внезапного счастья, Вова делился светлыми надеждами на будущее, как без тещи начнется новая жизнь. «Скобариха, - пояснил он, - где ей понять художника!» С деталями и смелыми обобщениями долго рассказывал, какой он гений и герой и почему его не ценят дома. Свои речи Вова уснащал таким смачным сквернословием, что видавшие виды служители общепита выставили нас за дверь под надуманным предлогом, что мы портим аппетит посетителям. Пройдясь с утра до вечера по многим подобным заведениям, мы и не заметили, как наступила глубокая ночь; Вова уже не мог стоять на ногах и вместо ярких филиппик в адрес тещи и апологетики в свой пускал пузырями слюну. Я понял, что надо везти друга домой, сдавать жене из рук в руки. В последнем троллейбусе мой друг очнулся и довольно-таки членораздельно произнес всем известные крылатые слова. Это вызвало возмущение пассажиров и один из них, в шляпе и очках, сделал Вове робкое замечание, мол, зачем же в общественном транспорте, при женщинах, так выражаться… Договорить он не успел. Надо отметить, что Вова – согбенный старичок маленького роста, ходит с палочкой (теща, смерти которой он с таким нетерпением ждал, была значительно его моложе, - женился он на студентке, годившейся ему в правнучки). Так вот, не успел троллейбусный интеллигент дожевать свое замечание, как Володя со всего маху огрел его по темени тростью и снова впал в беспамятство, мирно пуская пузыри. К счастью, ближайшая остановка была наша, и я вынес друга с поля битвы. Но еще ужаснейшая битва была впереди. Открыла нам дверь Вовиной квартиры его теща, живая и здоровая, из-за спины которой выглядывала заспанная жена. Увидев своих женщин, Володя взвыл: «Не хочууу!», при этом растопырил руки и ноги, упершись в дверные косяки, как Иванушка о печку в сказке про Бабу-Ягу. Многоопытная теща, не раз принимавшая героя в свои объятия, потянула его за шиворот, а рослая жена крепко стукнула по лысине, отчего конечности супруга обмякли, и заботливые домочадцы занесли тело в квартиру. Друг жалобно звал меня на помощь: «Санееек!». Все тише раздавался голос: «Где ты, Саааанееек!», пока Вову тащили в семейное логово, как павшего гладиатора в недра Колизея. Больше я его не видел. Прошли годы. До сих пор часто слышу во сне этот страдальческий зов друга «Где ты, Санек!», просыпаюсь в холодном поту и думаю: "А хорошо, что я не женился".