То время можешь ты во мне узреть,
Когда едва трепещет желтый лист
Средь зябких сучьев, где не будет впредь
Звучать на хорах голых птичий свист.
Такого дня во мне заметишь след,
Какой уносит в час заката прочь,
Покоем опечатав целый свет,
Сестра родная черной смерти – ночь.
Того огня увидишь блеск во мне,
Что на кострище юности в свой срок,
Как на одре, застыл в последнем сне,
Растрачен тем, на чем взойти он смог.
Прозрением любовь твоя крепка,
Когда расстаться надо на века.
Оригинал:
That time of year thou mayst in me behold
When yellow leaves, or none, or few, do hang
Upon those boughs which shake against the cold,
Bare [ruin'd] choirs, where late the sweet birds sang.
In me thou seest the twilight of such day
As after sunset fadeth in the west,
Which by and by black night doth take away,
Death's second self, that seals up all in rest.
In me thou seest the glowing of such fire
That on the ashes of his youth doth lie,
As the death-bed whereon it must expire,
Consum'd with that which it was nourish'd by.
This thou perceiv'st, which makes thy love more strong,
To love that well, which thou must leave ere long.