К зрелости мы научились, лавируя ловко,
То огибать, обо что спотыкались бы прежде.
Это не мудрость ещё, это так, тренировка.
И от любви – потихоньку сползаем к надежде.
Реже и реже тревожим глобальные темы,
К сиюминутным – от общих – спустились вопросам.
Некогда нам снизойти до такой теоремы:
Что в перспективе – немало хлопот и под носом.
Не осознали пока, что существенна – малость,
И не понять ещё нам, на стремительной трассе:
К вере ли мы обратимся, вступившими в старость,
Или любовь к нам вернётся – в иной ипостаси.
* * *
"О, моя дорогая, моя несравненная леди,
Ледокол мой печален, и штурман мой смотрит на юг,
И, представьте себе, что звезда из созвездия Лебедь
Непосредственно в медную форточку смотрит мою"
Ю.И.Визбор
Я твоя дорогая, твоя несравненная леди…
Ты покуда не понял, но ты непременно поймёшь.
Мы с тобою на этой планете – почти что соседи.
Отрицание этого – есть откровенная ложь.
В суете из сует ты сводил себе с кредитом – дебет,
И на небо минутки тебе не хватало взглянуть…
Я летела к тебе, вероятно, с созвездия Лебедь –
Мне стелился под ноги Молочный сияющий Путь.
Ты меня проморгал – это так на Земле говорится,
Вы и сами – себя понимаете часто с трудом.
Все во власти земных, и не очень понятных амбиций,
На зыбучих песках норовите закладывать дом.
В море ласковых фраз и звенящих гитарных аккордов,
Не умея отсечь лицемерье от искренних слов,
Возомнив о себе, отстранённо, предвзято и гордо
Норовите смотреть исключительно выше голов.
В суетливой толпе одиночество рядом крадётся,
Но его разглядеть удаётся не в первый момент.
А когда захлестнёт чередой негативных эмоций –
Всё готовы списать на ошибочный эксперимент.
Репетируя жизнь, каждый раз накануне премьеры,
Понимая: опять неудачный случился прогон…
Принимаете вновь под рукою лежащие меры:
Заскочить на ходу в отходящий случайный вагон.
Ты прошёл через всё, но пока что не многое понял,
Приземленья момент прозевал – я давно уже здесь.
Слышишь цокот копыт – это мчат меня по полю кони,
Усмирённые мной, потерявшие дикую спесь.
Выбиваясь из сил, утомлённый своей суетою,
Неразменный червонец разбивший на жалкие су…
Ты вверху не ищи, где там Лебедь с Денебом-звездою.
Я приду, обнадёжу тебя, догадаюсь, спасу!
* * *
Покидая старую Каперну
В алых бликах утренних лучей,
Плавно, методично, равномерно
Плыл "Секрет". И лишь виолончель
Циммера – задумчиво звучала,
С шумом волн сливаясь в унисон.
Кроме тех, что были у штурвала,
Всех сморил нетяжкий, лёгкий сон.
Старый Циммер, думая о счастье,
Был по-стариковски, пьян и горд,
Понимал, что счастье – соучастье,
Где для многих – радостный аккорд.
Вечен мир, где всё на свете – бренно…
Но звучит в ушах вопрос Ассоль:
"Ты возьмешь к нам моего Лонгрена?"
И, пожалуй, в этом – смысл и соль!
* * *
Жуткое смешение понятий.
Переняли опыт "на ура"…
Перешла любовь в разряд "занятий":
Комплекс упражнений и игра.
И душа, лишённая работы,
Чахнет и ветшает до поры.
А с экрана учат идиотов
Нормам и условиям игры.
Овладевших "правилами съёма",
Нынче не оставят не у дел.
Я уже молчу про тех, из "Дома" –
Есть и у терпимости предел!
В мелкий прах легко дробятся стразы,
Вот алмаз – попробуй, раздави!
Так что ни "Виагра", ни "Импаза" –
Вовсе не критерии любви.
* * *
Ты огонь подарил моему неумелому сердцу,
И впервые открыл то, что в мире – довольно не ново,
Только я не всерьёз приняла прозвучавшее скерцо,
Лишь буквально поняв итальянское звучное слово.
Нет бы, вспомнить слова Маяковского, дескать, планета
Для веселья, увы, приспособлена мало и плохо…
И, вперёд заглянув, догадаться: мелодия эта –
Не оставит меня до конца, до последнего вздоха.
* * *
Мы дарим любимым огонь наших солнечных душ,
При этом, немного сродни становясь Прометею.
В ответ – далеко не всегда дифирамбы и туш –
Порою такое, что сердце в груди холодеет.
И это его, наше сердце, терзает орёл,
Ему достаётся страданий удар настоящий.
Влюблённый – заведомо – в сердце стрелу приобрёл,
А кто-то – и в печень… Но в сердце – значительно чаще.
Мешает любви затаённая зависть богов,
Что часто из тайной – мгновенно становится явной.
У каждой любви разливанное море врагов,
Поди, разберись, кто из них самый страшный и главный!
И кто-то, злобясь, подсылает коварно орла –
Нутро разрывая, терзать чуть зажившие раны…
Бывает планета для боли – тесна и мала,
Безжалостен Зевс, а посланцы его – неустанны…
* * *
Седая дельта, невская вода:
Бушует март, нечаянный диктатор,
И льдинки, словно строятся в кильватер –
Чуть слышен треск подтаявшего льда.
Молюсь… Но бесполезная мольба
Струится над землёй довольно вяло,
Поскольку, вероятно, дела мало
До нужд моих – у царственного лба…
Буксирчик – примитивная соха –
Такую пропахал во льду прореху…
Забытые перчатки – не помеха,
И муфта рукавов – не так плоха,
И выручит – неверною весной.
А у тебя, известно: всё в порядке.
Не веришь – ухмыляешься украдкой –
В различия, придуманные мной:
Что каслинское чудо – что забор…
Старорежимность – чувствам не помеха,
Но логика моя – не мать успеха:
Ты скрылся с глаз: не пойманный, не вор…
* * *
Хороша и юна – не себе и не ради продажи,
И причина не в том, что он был так уж, явственно, нужен –
Я вязала пуловер, купив тёмно-синюю пряжу,
Чтобы тем удивить столь же юного мальчика-мужа.
Это так хорошо, что порою вещички ветшают,
Прежде их обладателей – худо, когда всё иначе.
Жизнь несётся стрелой, не такая, уж, вовсе, большая,
Как казалось тогда. И не столь бесподобна, тем паче…
А пуловера – нет. Поначалу лишившийся цвета,
Постепенно истлел, испытав многократную стирку.
Ну, а мы бы – не прочь: эти годы, и зимы, и лета –
Пережить ещё раз, не ленясь, срисовав под копирку.
* * *
Я покажу тебе мой Ленинград.
И ты поймёшь, что поступил не мудро,
И будешь сам себе уже не рад,
Что взял билет на завтрашнее утро.
Начнём с того, что выйдем на канал.
Ты обо мне не слышал, как о гиде?
Не говори, что здесь уже бывал!
Я покажу всё в самом лучшем виде.
Оставим за спиною суету,
И храм, и сад с причудливой решёткой,
Пойдём по неширокому мосту
Неспешной и размеренной походкой.
Ты не Онегин, в Летний Сад тебя
Не поведу гулять – пройдём по полю,
Где вьётся ветер, пламя теребя,
Над теми, что искали лучшей доли…
Под ветром тем – листва шумит в саду,
Идёт народ, на памятник глазея…
Возьмём правее – я не поведу
Тебя во двор знакомого музея.
А во дворе, я правду говорю,
Сменили, перестройкою влекомы,
Тот броневик – на памятник царю…
Ну, скажем так, не самому плохому.
По Троицкому пышному мосту –
Через Неву – куда ж ещё деваться –
Мы перешли запретную черту,
Лицом к лицу столкнувшись с Петроградской.
Не уверяй, что помнишь, что года –
Не стёрли, что ещё прощаться рано!..
Всё помню я, и невская вода,
Уплывшая куда-то к океану…
* * *
"Я не должен думать про тебя…"
С.В.Ботвинник
Мы с тобой расстались навсегда.
В сущности, пустяк и ерунда
Поделили мир на "до" и "после",
Проложив чувствительнейший след.
Если ты достаточно вынослив –
У меня выносливости нет.
Знаю, "на войне, как на войне"…
Сапогом – по снежной целине –
Это не в кроссовках по бетону:
След глубок и виден. Но снега
Растеклись водой по льду затона…
Разве эта память дорога?
Только шаг: от шутки – до беды…
Память заморозила следы.
И уже не годы пролетели,
Не десятилетия – века…
Снова неумолчные капели
Врут, что наша память коротка.
* * *
Раздвинется воды незыблемый покров
И нежный голосок окликнет: "Эй, рыбак!
Ты здесь сидишь с утра, да только твой улов,
Желаньям вопреки, не ловится никак!"
Утопленница иль царя речного дочь
Явилась на его запутанном пути?
Доверчивый рыбак – ему б рвануться прочь,
Да с места не сойти и глаз не отвести…
Да им ли, что бегут простых, земных оков,
Суметь на свете жить, дыханье перекрыв!
Заветная мечта наивных рыбаков!
Русалочья любовь – не сладостный мотив…
* * *
В придорожных кустах расчирикались звонко,
Те, волшебники, певчие наши дрозды…
О тебе я мечтала наивным ребёнком,
Незнакомый герой, Человек со Звезды!
И когда одиноко и, в сущности, странно,
Возле невской свинцовой бродила воды –
Ты компанию мне составлял постоянно –
Мой неведомый друг, Человек со Звезды.
Если было весной обязательно надо
Под картошку вскопать двадцать две борозды –
Мне всегда представлялось, что трудится рядом,
Помогая во всём, Человек со Звезды.
А когда я стояла с котомкой огромной
На платформе, от города в часе езды,
Ты ко мне подошёл и представился скромно:
Это я… Прилетел… Человек со Звезды…
* * *
"Мосты округа Мэдисон"*)
Наша встреча была предначертана свыше,
Этих дней четырёх – не забыть никогда…
А могла залететь под счастливую крышу
Не голубка-любовь, а ворона-беда.
Это память-любовь на бесценные годы –
Укротила бунтующий, рвущийся нрав.
А могли бы, поддавшись позыву природы,
Всё утратить, взамен ничего не создав.
С нами всё: наша гордость, тепло, пониманье,
Уваженье к себе, сохранённая честь…
Нам достаточно было живого сознанья:
Что ты – есть на земле, что я – есть, что мы – есть!
А любовь никогда не померкнет в разлуке…
Жизнь – длинна – и мгновенна, развязка проста:
Над водою сплелись наши души и руки –
В серо-пепельном прахе, летящем с моста.
* * *
*) – Роман Роберта Джеймса Уоллера и
фильм Клинта Иствуда "Мосты округа Мэдисон".
* * *
Любви нелёгкая работа,
Задача – сердцу и уму,
Поскольку любим не за что-то,
А чаще – вопреки всему.
Народной мудрости приметам:
Что май, что високосный год…
Доброжелательным советам,
Что всё проходит, всё пройдёт.
Мы любим – вопреки разлуке:
На год, на месяц и на день…
Сплетённые навеки руки
Рисует в окнах светотень.
А в перестуке подвагонном
Шифруем чувств секретный код,
Неясный тем, непосвящённым,
Что говорят: мол, всё пройдёт.
* * *
Ни одной из сказочных историй
Мне под вечер душу не трави.
Вспомни, как поймала ветер с моря
Ветряная мельница любви.
Вспомни, как натужно и сердито
Тяжкие скрипели жернова,
Как вплетались в грохот монолитов
Первые негромкие слова.
И мукою крупного помола –
Мукой необъявленных разлук –
Возникал дуэт из наших соло,
К звуку подбирая новый звук.
Это удивительно и странно:
Словно Спас на пролитой крови,
Устояла в вихре ураганном
Ветряная мельница любви.
Не в укромном, защищённом месте,
От житейских спрятанном штормов:
В перекрестье нордов, зюйдов, вестов –
На сплетенье яростных ветров.
* * *
Я верила – встречу тебя так внезапно и странно,
Случайно, допустим, в пути на работу – с работы…
Единственный мой, ты-то знаешь, как лечатся раны:
Для тела – елей, для души – море слов-антидотов…
Устала одна – вся в делах – бестолково крутиться,
Мелькая по жизни, ночной побелевшею молью.
А ты не хотел бы увидеть, как сильною птицей
Лечу я к тебе, никакой не томимая болью?
А ты б не хотел мне составить дуэт для полёта?
Вдвоём веселее взмывать бесшабашно и круто –
Спросить бы тебя, да опять не встречаешься что-то…
Такая напасть: что за лоцман рисует маршруты?
Рискую опять разминуться… Другие дороги,
Единственный мой, выбирают меня почему-то.
Ты ходишь своими: наверное, тоже пороги,
И мели, и рифы встречаешь в любую минуту.
Меня отправляют в далёкие командировки,
Смогу ль угадать, где твоё пролегает теченье?
Я в бурях житейских достигла немалой сноровки,
Так жаль, что в любви это всё не имеет значенья.
Ах, как хорошо было б встретить тебя – не нарочно,
Как будто без умысла, нехотя, не нарочито…
Но так не выходит, а ждать – нестерпимо и тошно.
Ей-богу, неужто к тебе все дороги закрыты?
Однажды поймёшь, то, что я-то давно понимаю:
Живём только раз, почему же не вместе друг с другом!
И тотчас дорога меж нами проляжет прямая,
Что всё ещё замкнута столь неспасательным кругом!
* * *
А я вокруг не вижу ничего:
Явлений суть – загадочна вполне.
Вселенная со звёздами – во мне,
Огромная – мерси, месье Прево!
Как де Гриё – беспутную Манон,
Рискуя жизнью, разлюбить не смог…
Убить, уйти, укрыться между строк…
Грешно тому, кто не был так влюблён!
Не знал метаний изо льда в огонь,
Ежевечерних выстраданных слёз:
В глазах других – всё будто не всерьёз.
И горести других – попробуй – тронь!
Живая боль – какая это боль!
Узнай, почувствуй, здесь, в твоей груди –
Но нет её и слаще! Погоди –
И горести умножатся на ноль!
Чего ещё желать, ведь всё в тебе:
Ей-богу, вот оно, в твоих руках…
Господь: Исус, Иегова, Аллах –
О боги! К ней, единой, я в мольбе.
* * *
Это, видно, к дождю: всё, как есть, – без ответа.
На слезу пробивает от этой напасти.
А на море, как странно – не вечное лето,
Как и в жизни – стихают бурлившие страсти.
Там, где кучно народ обнажался на пляжах,
Вредоносных лучей нахватавшийся вволю,
Среди жухлой травы, средь медуз и бумажек –
Только наши следы, как по минному полю.
Ветер с моря – сотрёт, всё, что мы наследили,
По закону осенней сырой непогоды.
Холодает. Что ж ракию мы не допили –
Да, стареем, дружок!.. Хоть, какие там годы?!
* * *
Есть сочетания звуков, согласных и гласных:
Имя. Не так уж и много таких комбинаций.
Имя любимого так бесконечно прекрасно –
Дёргает чувства за ниточки ассоциаций.
Каждый, кто носит, по случаю, это же имя,
Все эти люди, несхожие между собою,
Всё-таки стали на миг, хоть немного твоими,
От параллелей – в душе – никакого отбою.
Сладостный этот аккорд – произносишь с надеждой,
Той, неосознанной, и по-фрейдистски нелепой.
Хоть ничего, кроме имени, не было между –
Вспыхнул в глазах фейерверк – вот и щуришься слепо…
* * *
Мне тебя вспоминать – бесполезно, нелепо, не надо…
Ибо я позабыть до конца своих дней не смогу,
Как не шли мы вдвоём по ночным площадям Ленинграда,
Не стояли, застыв, у воды на речном берегу.
Не забуду вовек неслучившихся наших прощаний,
Неназначенных встреч, и потоки несказанных слов.
То, что ты никогда не давал никаких обещаний,
И не верил в возможность решенья вопроса полов.
Наварю я себе диабетикам нужную гречу,
Что поможет держать норму сахара в буйной крови.
Буду долго глядеть сквозь окошко на мартовский вечер
И с больной головы напишу три катрена любви.
* * *
Не перестану, видимо, вовек
Буравить взглядом встречный эскалатор,
И сквозь разрез прищурившихся век
Искать тебя – герой и триумфатор,
Мой победитель в лавровом венце,
А может, просто – в вязаной шапчонке…
Мне – всё равно: румянец на лице,
И сердце – растревоженной девчонки,
И дрожь в коленях, в диафрагме – спазм,
И потная ладошка на перилах…
Но ожиданье – вылилось в маразм,
А роща – так давно "отговорила"…
* * *
Следы смываются дождём
И заметаются пургою…
Едва ли что-то мы найдём –
Эмоций собственных изгои.
Следы травою зарастут,
Уйдут в песок, как пирамиды…
А мы с тобой – ни там, ни тут –
Не ради пользы, не для виду.
Следы – прибоя полоса
Сотрёт с пустынной ленты пляжа…
А мы уйдём, куда глаза…
Где дух и тело – на продажу.
На след положится гудрон,
Зигзагом – кубики брусчатки…
Лишь тонко вычертится он
На слое зрительной сетчатки…
Следы – увесисты, легки,
Ранимы и... неуязвимы.
И пусть дороги далеки,
А поезда – проходят мимо –
Следы – впечатаны в бетон
Души, податливой и нежной –
И давит тяжесть – сотни тонн.
А значит, встреча – неизбежна!
* * *